— Головокружение — побочный эффект сыворотки. Возможно, ты захочешь отдохнуть сегодня. А я себя чувствую замечательно. Спасибо, что спросила, — говорит он. — Теперь можешь идти, если хочешь.
— А вы не подскажете, где мне найти Тобиаса? — спрашиваю я. Когда я представляю себе его лицо, любовь к нему наполняет меня изнутри, и все, чего я хочу, это поцеловать его. — В смысле, Четвертого. Разве он не красивый? Я даже не понимаю, почему я ему так нравлюсь. Я ведь не очень милая, да?
— Большую часть времени нет, — говорит мужчина. — Но я думаю, у тебя бы получилось, если бы ты попыталась.
— Спасибо, — говорю я. — Мило с вашей стороны сказать такое.
— Я думаю, ты найдешь его в саду, — говорит он. — Я видел, как он выходил на улицу после драки.
Я смеюсь.
— Драка, что за ерунда…
И, правда, какая это глупость — бить кулаком чье-то тело. Как ласка — только намного грубее. Лучше нежность. Надо было пожать руку Питеру вместо этого. Мы бы оба почувствовали себя намного лучше. И суставы бы так не болели.
Я встаю и направляю себя к двери. Приходится держаться за стену для баланса, но она крепкая, и я не возражаю. Я спотыкаюсь в коридоре и хихикаю над своей неспособностью держать равновесие. Я такая же неуклюжая, как и раньше. Моя мама улыбалась и говорила: "Будь осторожнее, когда ступаешь, Беатрис. Не хочу, чтобы ты поранилась".
Я выхожу на улицу и зелень на деревьях кажется еще зеленее, чем обычно, такая сочная, я почти хочу ее попробовать. Возможно, я могу попробовать ее, как ту траву, которую жевала, когда была ребенком, просто потому, что хотела понять, на что похож ее вкус. Меня так качает, что я чуть ли не падаю с лестницы, а потом начинаю заливаться смехом, когда трава щекочет босые ноги. Я иду к саду.
— Четвертый! — зову я. Почему я кричу номер? Ах, да. Потому что это его имя. Я снова кричу. — Четвертый! Где ты?
— Трис? — говорит голос из деревьев справа от меня. Это звучит так, будто дерево разговаривает со мной. Я хихикаю, но, конечно, это всего лишь Тобиас, который прячется под ветвями.
Я бегу к нему, но земля наклоняется в сторону, и я почти падаю. Его руки на моей талии придерживают меня. От прикосновений — шок по всему телу, и внутренности горят, будто он поджег их своими пальцами. Я тянусь к нему ближе, наваливаясь всем телом, и поднимаю голову для поцелуя.
— Что они сделали… — начинает он, но я останавливаю его своими губами. Он целует меня, но слишком быстро, так что я тяжело вздыхаю.
— Это было слабо, — говорю я. — Ладно, не было, но все же…
Я встаю на цыпочки, чтобы поцеловать его снова, но он прижимает палец к губам, останавливая меня.
— Трис, — произносит он. — Что они сделали с тобой? Ты ведешь себя, как сумасшедшая.
— Не очень-то красиво так говорить, — отвечаю я. — Они вернули мне хорошее настроение, вот и все. А теперь я хочу поцеловать тебя, поэтому, если бы ты мог просто расслабиться…
— Я не собираюсь целовать тебя. Я пытаюсь понять, что происходит, — говорит он.
Я обиженно оттопыриваю нижнюю губу на секунду, но потом улыбаюсь, так как все части соединяются воедино у меня голове.
— Поэтому я тебе и нравлюсь! — восклицаю я. — Потому что ты тоже не идеальный. Теперь это имеет смысл.
— Давай, — говорит он. — Мы собираемся навестить Джоанну.
— Я тоже люблю тебя.
— Это обнадеживает, — отвечает он резко. — Пойдем. О, ради Бога. Я просто понесу тебя.
Он берет меня на руки, одна рука под моими коленями, а вторая — вокруг спины. Я обнимаю его шею и целую в щеку. Потом я понимаю, что ветер приятно обдувает ноги, когда я их поднимаю, поэтому я начинаю задирать и опускать их, пока он идет в сторону здания, в котором работает Джоанна.
Когда мы достигаем ее офиса, она сидит за столом с кучей бумаг на нем, покусывая ластик на карандаше. Она смотрит на нас с приоткрытым ртом. Темные локоны ниспадают на левую половину ее лица.
— Вы не должны скрывать свой шрам, — говорю я. — Вы выглядите намного лучше, когда убираете волосы с лица.
Тобиас слишком резко опускает меня. Его движение причиняет легкую боль, но мне нравится звук удара моих ног о пол. Я смеюсь, но ни Джоанна, ни Тобиас не улыбаются. Странно.
— Что вы сделали с ней? — говорит Тобиас кратко. — Что, ради Бога, вы сделали?
— Я… — Джоанна хмурится, глядя на меня. — Они, должно быть, дали ей слишком много. Она очень мала. Они, очевидно, не учли ее рост и вес.
— Они, должно быть, дали ей много чего? — спрашивает он.
— У тебя красивый голос, — говорю я.
— Трис, — сказал он. — Пожалуйста, веди себя тише.