Подчистив чашку, оставшимся кусочком хлеба, я доел его и поблагодарил хозяйку:
— Спасибо вам, хозяюшка. Доброго вам здоровья и всех благ.
— Слышала, Агафья, как он изъясняться-то стал?
Агафья, выпучив глаза, уставилась на меня, как на восьмое чудо света.
Тут же в голове раздался голос моего виртуального учителя:
— Постарайся следить за своей речью, иначе постоянно будешь вызывать удивление окружающих. Не забывай, что на данный момент ты простой неграмотный паренёк из глухого села. Выражайся проще и не выбивайся из образа.
— Степан Николаевич, я не хочу домой возвращаться. Мне бы на работу устроиться, жилье найти, и, кроме того, я учиться хочу. Хочу школу окончить, экстерном.
Фельдшер закашлялся, подавившись крошкой хлеба, залетевшей не в то горло. Агафья вскочила со своего табурета и с силой хлопнула фельдшера по спине.
— Всё, всё, спасибо, — отстранился Степан Николаевич от повторного удара. Кашлянув тихонечко ещё пару раз, он сказал:
— А матери твоей я что скажу?
— Так и скажете, что работаю я и учусь. Я пока здесь никого не знаю, и денег у меня нет. Зато я сильный. А теперь ещё и умный. Меня две молнии вылечили. Я вспомнил все, чему меня учили, грамоту вспомнил, считать могу, вообще арифметику вспомнил. У нас дома книжка была, её отчим на цигарки использовал, а я картинки смотрел. Так вот я сейчас не только картинки из этой книжки помню, но и что там написано было, тоже помню. Теперь я смогу маме записку написать, мне бы только листок бумаги и карандаш.
Фельдшер только головой покачал в удивлении.
— Нужно подумать, — сказал он. — Агафья, ты не сможешь ли приютить его на первых порах? Привлеки его по хозяйству, паренёк он действительно сильный. А то отсутствие хозяина начинает в глаза бросаться. У тебя все потихоньку расползаться начинает. Чинить надобно. Вот и привлеки Василия. А я, тем временем, подыщу ему работу. Появились у меня кое-какие мысли на этот счёт.
Село Озерки, дом Агафьи, два дня спустя.
Ночью Агафья проснулась и долго лежала, пытаясь успокоиться. Ей приснился эротический сон и измучил её вконец. Наконец, она решилась и встала с кровати, сбрасывая с себя ночную рубашку. Она не находила больше сил бороться с собой, её неудержимо тянуло к этому, по сути ещё мальчику.
Нет, — подумала она, — он уже не мальчик.
За прошедшее время у неё была возможность хорошо рассмотреть его. Как-то перед обедом он скинул рубаху и ополоснулся водой из дождевой бочки. Она подала ему полотенце. У него было тело атлета. В нём не было мужицкой закоренелости, но и мальчика там тоже не было.
Агафья отбросила последние сомнения и решительно направилась в гостевую комнату, где она стелила ему на ночь. Подошла к кровати и наклонилась над ним. Сопение, только что раздававшееся на всю комнату сразу же прекратилось. Из-под одеяла выползла его рука и, ухватив её за плечо, потянула к себе. Агафья, как в омут, нырнула к нему под одеяло.
Утром Агафья летала как на крыльях. На завтрак она приготовила сковородку омлета и выставила полкаравая свежего душистого хлеба с крынкой молока. Хлеб, правда, пекла не сама, сходила в булочную, купила ночной выпечки, потратив последние две хлебные карточки.
Затем, подперев подбородок рукой, внимательно смотрела, как кушает её новый квартирант (любовник?) и не могла разобраться в своих чувствах. Сейчас, при дневном свете она продолжала изучать его и, вспоминая, что вытворял сегодня ночью этот, с позволения сказать, невинный юноша, её бросало в жар и томление овладевало всем естеством, истосковавшимся по мужской ласке.
В её голове билась одна мысль. Она спрашивала себя, почему, овдовев уже почти три года тому назад, все это время держала себя в руках, не допуская до себя ни одного мужчину. А ведь предложения к ней поступали. Всякие предложения были, от замужества до переспать ночку. И вот вчера, как плотину прорвало.
После завтрака, Василий собрался в школу, а она, объяснив ему дорогу и оставшись одна, ещё долго сидела за столом и думала, как же ей теперь жить дальше. А то, что прежняя её жизнь закончилась, она понимала очень отчётливо.