Меня оскорбляло бездушие, насмешливое, ядовитое бездушие, с каким Юзовский относился не только к моему труду - это еще так-сяк, но он с таким же бездушием относился к жизненному материалу, из которого вышли пьесы тех лет.
Люди, явления, жизнь со всем ее бурным, удивительно поэтическим стремлением к социалистическому будущему, драгоценные pocтки социализма в сознании людей времен первой пятилетки под эстетическим пером Юзовского превращались, в лучшем случае, в «новый социальный материал».
«„Tемп“, - писал Юзовский, - это наивное освоение нового социального материала. Это двусмысленная честность документации. Это недоверие к „выдумке“. Это простоватая „добросовестность“ - „чтобы было, как в жизни“».
«Честность документации двусмысленна» - это казуистика, намек, усмешка, литературная чертовщина, которую Юзовский опять-таки намекающе расшифровывает как «простоватую добросовестность».
Короче говоря, 15 лет тому назад Юзовский рекомендовал нашей драматической литературе очень осторожно, очень недоверчиво, очень критически поглядывать на нашу действительность, иначе эта литератуpa будет «простоватой», «достоверной», но никак не художественной.
Именно для того и противопоставлялась правда художественная правде жизненной, а жизненность на сцене шельмовалась как «примитивный газетный очерк», чтобы потом в категорической и агрессивной форме утверждать, что у нас нет драмы и быть не может.
«…» Космополитизм, как явление антипатриотическое, неминуемо, по логике вещей, должен был разъедать и разъединять нашу среду.
В 1943 году, при обсуждении «Новогодней ночи» А. Гладкова, Юзовский бросил мысль о том, что драматурги старшего поколения постарели, а вот-де Гладков пришел из жизни, знает эту жизнь и утирает нос старикам. Старшее поколение противопоставлено младшему, явилась абсурдная проблема «отцов и детей».
Это только один пример вредительской работы на размежевание, натравливание, стравливание внутри Союза писателей в рядах драматургов.
Другой пример из области критических диверсий, который, на мой взгляд, вскрывает конечную и контрреволюционную сущность антипатриотизма. После огромного успеха фильма «Мы из Кронштадта» Вс. Вишневский написал сценарий «Мы - русский народ». В нем были те же достоинства и те же недостатки, ярко и контрастно выраженные, какие были в первоначальном литературном варианте сценария «Мы из Кронштадта». Фильм «Мы из Кронштадта» вышел замечательный.
Что же случилось со сценарием «Мы - русский народ»? Его оплевал и осрамил Гурвич в своем критическом памфлете «Мультипликационный эпос», который считался «вершиною успеха» Гурвича.
Я не буду разбирать этот пасквиль не столько на сценарий, сколько на русский народ, где высмеивался и оплевывался героизм русского народа. Выделим это главное и вспомним последствия. Тогда у нас пошел гулять термин «козьмакрючковщина», в особенности в драматургии и кинематографе. Критики-антипатриоты нас предостерегали от героических сюжетов и героических образов. Это-де «квасной патриотизм», «козьмакрючковщина», то есть «наивная» выдумка, ничего общего с характером русского человека не имеющая.
Если мы говорим, что разгром антипатриотической группы театральных критиков очистит нашу атмосферу, усилит объединение наших сил, неминуемо даст свои положительные результаты в драматургии и театре, то мы практически говорим о живом нашем общем деле советских драматических писателей.
О корнях космополитизма и эстетства
Б. РОМАШОВ
Чтобы понять всю важность разоблачения антипатриотической группы театральных критиков, этих безродных космополитов, которые в течение долгого времени наносили вред советскому театру и драматургии, нужно оглянуться назад и проследить те истоки буржуазно-эстетского направления в театральном искусстве, носителями и продолжателями которого являются участники этой группы.
В своем выступлении по поводу журналов «Звезда» и «Ленинград» тов. А. А. Жданов приводил мысль Горького о том, что десятилетие 1907-1917 гг. заслуживает имени «самого бездарного десятилетия» в истории русской интеллигенции. «На свет выплыли символисты, имажинисты, декаденты всех мастей, - говорил тов. А. А. Жданов, - отрекавшиеся от народа, провозгласившие тезис „искусство ради искусства“, проповедовавшие безыдейность в литературе, прикрывавшие свое идейное и моральное растление погоней за красивой формой без содержания».
Как памятны эти слова! Как ясно обнаруживают они те далекие истоки антинародной, эстетски-буржуазной, формалистической линии в искусстве, которая была руководящей для этого отряда литературных гангстеров, с инструментами, взятыми напрокат у зарубежных собратьев по ремеслу.