Сергей Прокопенко. Никогда.
Лидия Валерьяновна. Никогда.
Сергей Прокопенко. А если… прорвётся…
Лидия Валерьяновна. Постарайтесь, по крайней мере.
Сергей Прокопенко. Хорошо. Я постараюсь. Я буду молчать. Но сейчас, Лидия Валерьяновна, дайте мне всё высказать… Я больше никогда не буду… Пусть это будет на прощание… Среди нас вы – точно ангел-хранитель: тихая, светлая, чистая. В вас душа тех святых русских женщин, образы которых изображали нам лучшие поэты…
Лидия Валерьяновна. Не надо… Перестаньте, Сергей Борисович, вы обещали…
Сергей Прокопенко. Только не гоните меня… Я буду молчать… Лидия Валерьяновна… Я не могу, не могу без вас! (Закрывает лицо руками.)
Лидия Валерьяновна. Сергей Борисович, это, наконец, невозможно!
Сергей Прокопенко машет рукой, идёт к двери и сталкивается с Подгорным. Андрей Евгеньевич молча смотрит на него и подходит к Лидии Валерьяновне. Сергей Прокопенко уходит.
Подгорный. Я думал, вы пошли играть. (Пристально смотрит на неё.) А вы грустная… как всегда.
Лидия Валерьяновна. Нет, что вы, Андрей Евгеньевич, мне так хорошо сегодня!
Подгорный. Значит, вы рады, что Иван Трофимович достал деньги?
Лидия Валерьяновна. Рада.
Подгорный. Значит, вы верите в это?
Лидия Валерьяновна. Верю… Я, кажется, ни во что по-настоящему не верю… Да и не я одна, никто вообще по-настоящему ни во что не верит…
Подгорный (неожиданно). Вы были когда-нибудь у меня наверху?
Лидия Валерьяновна (удивлённо). Наверху?
Подгорный. Да. В моей «башне», как зовёт её Иван Трофимович.
Лидия Валерьяновна. Нет.
Подгорный. Хотите, я расскажу вам одну удивительную историю?
Лидия Валерьяновна. Ну конечно, хочу!
Подгорный. Только вот что, я принесу вам вина, закусок – мы будем пировать здесь и разговаривать. Хорошо?
Лидия Валерьяновна. Хорошо.
Подгорный уходит. Лидия Валерьяновна садится за рояль и одной рукой берёт несколько аккордов. Подгорный возвращается с подносом, на нём вино, сыр, закуски. Лидия Валерьяновна встаёт.
Подгорный. Играйте, играйте…
Лидия Валерьяновна. Нет, после, сейчас я хочу слушать.
Идут к круглому столу.
Подгорный. Уж вы будьте за хозяйку.
Лидия Валерьяновна (принимается хозяйничать). Вам налить?
Подгорный. Немного. Так вот. Начну я издалека. Знаете ли вы, что своим признанием, что вы ни во что по-настоящему не верите, вы затронули самое моё больное место?
Лидия Валерьяновна. Да, смутно я это, пожалуй, чувствовала.
Подгорный. С самого первого дня своей сознательной жизни я только и делал, что заставлял себя во что-нибудь поверить: в литературу, в искусство, в жизнь, в народ, в прогресс… И в конце концов ничего по-настоящему не отрицаю и ни во что по-настоящему не верю…[18] Как это мучительно, вы знаете не хуже меня, я думаю… (Пьёт вино.) Я даже Священное Писание стал изучать… Вас это удивляет?
Лидия Валерьяновна. Нисколько.
Подгорный. Да. И там нашёл определение и осуждение своему душевному состоянию. Вот вам для примера несколько мест: «Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает…[19] Всё, что не по вере, грех»… «Человек с двоящимися мыслями не твёрд во всех путях своих»…[20] Я и все мы вообще – люди «с двоящимися мыслями», Лидия Валерьяновна: потому мы и бессильны, и нерадостны.[21] Я понял это. Но не знал и не знаю, как излечиться… Вы, может быть, подумаете, что, не веря, нечестно приниматься за такое дело, как наше.
Лидия Валерьяновна. Нет, я этого не думаю.
Подгорный. Но в том-то и дело, что иногда мне кажется, что я верю… А когда не верю, то тоже как-то не вполне, и бросить всё не хватает духу. Да кроме того, настоящий-то выход где-то смутно во мне мелькает уже… Но тут начинается моя история…
Лидия Валерьяновна. Налить ещё?
Подгорный. Нет, не надо. Вы сами что же?
Лидия Валерьяновна. После.
Подгорный. Я назвал эту историю удивительной, Лидия Валерьяновна, не потому, чтобы в ней были какие-нибудь удивительные факты, а потому… как бы это вам сказать… Если бы я был верующим человеком, я сказал бы: здесь участвовал промысел Божий… Вам не кажется смешным, что я говорю всё такие слова?.. У нас это не принято… Я только с вами и могу говорить так свободно…
18
21