Это был другой Малачай.
— Где ты? — взревел он. — Покажись мне, трус!
Его ослепил свет.
И из палящего сияния появился красно-черный крылатый зверь, преследовавший его в кошмарах. Тот, что с красными горящими глазами, за что он ненавидел его больше всего.
Не его отец.
Амброуз Малачай. Чудовище, которым он боялся стать.
Красив и уродлив одновременно, и однажды он сожжет мир. Или, по крайней мере, позволит ему пасть.
Ник вздрогнул, глядя на себя в бескрайнем небытии, которое парило между измерениями.
— Почему ты здесь?
Амброуз взглянул на его.
— Давай, малыш. Ты не такой дурак. Хотя дурак, конечно. Но задумайся на минутку.
Он поднял свои когтистые руки вверх. Черные когти устремились в небо, а его черные крылья расправились. В глазах же явно читались ненависть и злоба.
— Какие силы присущи нашему виду?
Ник нахмурился от вопроса Амброуза.
— Некромантия.
Это было одной из самых трудных для него вещей, и он все еще работал над ней. У него не получалось легко разговаривать с мертвыми.
Не говоря уже о том, что это было довольно жутко. И мертвые, как правило, раздражались всякий раз, когда он это делал. Они плохо относились к тому, что их побеспокоили. Почти как он, когда мама просила его вынести мусор.
Амброуз одобрительно кивнул.
— Что еще?
Первое, что он освоил, и единственное, с чем он родился, это то, что Меньяра не смогла связать или ограничить.
— Проницательность.
Эта способность позволяла читать сердца и правду об окружающих. Была ли это правда о том, что Ашерон в действительности был богом, или знание о том, что кто-то лгал ему, Малачай всегда мог видеть всё обо всём. Кем и чем всё было на самом деле.
Ничто и никто никогда не могли превзойти в этом Малачая.
Амброуз кивнул.
— Продолжай.
— Телепортация.
Они могли перемещаться в пространстве короткими рывками, но не во времени. Удобно, но досадно, так как чтобы стать мастером в этом, Нику вначале пришлось много раз облажаться и по-крупному смутить самого себя, оказавшись в нескольких местах, куда он попадать не хотел.
Да, к его прекрасным воспоминаниям они отношения не имели. Половое созревание само по себе было достаточно неприятным. Половое созревание в сочетании со спонтанными приступами входа и выхода из комнаты или одежды…
Ужас, который заставлял прибегнуть к терапии даже самых смелых.
— Следующая? — подсказал Амброуз.
— Шелковая речь.
Еще одна из способностей, которую было легко освоить. Способность влиять на разум слабых. Чтобы заставить их делать или думать то, что тебе хотелось. Одна из любимых способностей Ника, особенно с его учителями, и очень полезная, чтобы спастись от наказаний в школе. И освободить его от штрафов за парковку.
К сожалению, с его упрямой матерью или девушкой это не срабатывало. А если бы он попробовал её на Калебе, это привело бы к большому количеству синяков как на его теле, так и на его эго.
— Ты на полпути, малыш.
Ник перешел к еще одной отягчающей способности, которая давала больше осечек, чем работала правильно.
— Ясновидение.
Поскольку будущее не было определено, это могло быть очень сложно. Возможность увидеть постоянно меняющееся будущее была похожа на попытку запрыгнуть в движущийся поезд. Тебе нужно было правильно рассчитать время и убедиться, что ты не ошибся в своих действиях. И не пропустить расплывчатый телефонный столб, который мог оторвать тебе голову, если ты не успел увидеть его вовремя. Это также требовало открытия его чувств эфиру, в котором он находился сейчас. Чтобы иметь возможность видеть, слышать и переживать ощущения в этой реальности и оставлять свое тело позади, видя всю вселенную.
Здесь было страшно. Какая-то его часть всегда боялась, что он не сможет вернуться в тело. Что он заблудится и будет вечно плыть по течению. Но находясь здесь, он мог найти все, что угодно. Услышать кого угодно. Видеть прошлое. Настоящее или будущее. Это было похоже на путешествие во времени. Просто нужно уметь разобраться в этом и понять.
И не утонуть во всем этом, и не сойти с ума, что очень непростая задача.
— И?
— Чувак! Не торопи меня, — ощетинился он на Амброуза. Если кто и знал, как сильно он ненавидел, когда его торопили, так это он сам.
Амброуз бросил на него ироничный и забавляющийся взгляд.
Да, он это заслужил.
Ник откашлялся, прежде чем продолжить: