— Вы все говорите одно и то же. Но на самом деле… я почти так же полезен, как половина букв во французских словах.
Он издал странный звук, который некоторые сочли бы смехом. Ник засомневался.
— Нарушь порядок и верни свою судьбу. Ты — Малачай.
Ник не был в этом уверен.
— А если моя судьба — уничтожить мир?
— Ты так мало веришь в себя?
Он был прав.
Ник взял череп. В нем было странное тепло. Что мало вязалось с черепом.
— Неужели Киприан должен родиться?
Если бы он мог это остановить… Это казалось самым простым решением.
Зайттегер затруднялся ответить.
— Возможно. Но настоящий вопрос в том, должен ли он ненавидеть тебя, когда родится?
Ник заколебался, поскольку это обозначило целую область, о которой он даже не думал. В его голове кружились совершенно новые перспективы.
— Ты хочешь сказать, что я могу его спасти?
Но в этом не было смысла. Может быть только один Малачай.
Верно?
— Будущее не предопределено, Амброуз. Оно меняется с каждым принимаемым нами решением. До того дня, как ты умрешь, оно всегда в движении. Что бы ни происходило.
И на этом он исчез.
Ошеломленный Ник повернулся и уставился на Миону. У него перехватило дыхание, когда в его голове одновременно пролетели два видения. В одном были Ксев с Мионой. Это были нежные объятия, он стоял позади нее, прижимая к себе в тени ее древнего балкона. Оба были одеты в боевые доспехи. Это был украденный момент, и выражение их лиц обожгло его от глубины их любви друг к другу. При том, что они оба знали, что это не могло продолжаться, и что если кто-нибудь узнает, это положит конец им обоим.
Несмотря на это, они выковали любовь, которая все еще была с ними. Та, что продолжала гореть внутри Ксева. Несмотря ни на что, вопреки всем врагам.
Вопреки всем наказаниям.
Вопреки общественному мнению.
Во втором видении они оба были на поле битвы, пронизанные стрелами и ранами. Оба они умирали. Плача, Миона прижимала к себе Ксева, пока он, ослабленный потерей крови, пытался стереть кровь с ее лица.
Вместо того, чтобы позволить ему умереть в мире с любимой, его враги выхватили его из ее рук и утащили прочь, когда жизнь исчезла из ее глаз. Ее оставили умирать одну на поле боя.
Судьба Ксева была гораздо жестче. Они отказали ему в смерти, поработили и мучили целую вечность.
Потому что он осмелился влюбиться.
Вынужденный жить без нее и служить тем, кто стал причиной ее смерти. Без шанса воссоединиться духом со своей любовью. Без возможности помочь своему сыну или спасти кого-либо из них от их собственного проклятия.
Ксев был продан собственным отцом на вечные пытки. Кровный раб Малачая и тех демонов, которым Малачай разрешал использовать его.
В этот момент Ник почувствовал себя еще ужаснее из-за них двоих.
— Мне очень жаль, Миона.
— Из-за чего?
— Из-за того, что сделали с тобой и с Ксевом. И Джаредом.
Ее губы тронула грустная улыбка, прежде чем она подошла к Нику.
— Все в порядке, Николас. Трудно было представить себе более красивого правнука. Я рада, что познакомилась с тобой.
С этими словами она поцеловала его в щеку и исчезла.
Ник не мог вдохнуть, его душили собственные слезы. Он никогда раньше не встречал своих бабушек и дедушек. Не говоря уже о его прабабушке и прадедушке. Поэтому он никогда и не задумывался о том, какими будут его прабабушка и прадедушка.
И наконец встретить ее…
Его малачайские крылья вылетели из спины против воли. Но вместо обычного черного цвета они были такими же золотыми, как у Мионы.
Сбитый с толку, он уставился на них, желая, чтобы кто-нибудь объяснил ему произошедшее.
«Что со мной происходит?»
Почему у него эти видения? Они настоящие?
Неужели он упал в кроличью нору? Или, что еще хуже, выпил каплю той воды? Возможно, что-то попало ему в рот. Он все еще не знал, что было в той бутылке.
Что, черт возьми, происходит?
Хуже того, снова послышался странный шорох. Только на этот раз у него появилось пугающее представление о том, что его вызвало.
Нет…
Этого не могло быть.
Откинув голову назад, он взглянул на небо странного цвета и внимательно прислушался. Ландшафт снова изменился, и раздался шепот голосов.
«Ты теряешь рассудок».
Или нет? Потому что то, что он начал подозревать, имело очень большой смысл.
И все же…
Ник поднял руку и ткнул в воздух. Тот зашипел.
О да, это было ненормально. Даже в его странном мире. Тяжело сглотнув, он полез в карман и вытащил гематитовый маятник.