Всех нас печалит тот факт, что в возрасте, о котором у нас не осталось никаких воспоминаний, задолго до приобретения возможности давать предметам и явлениям столь блестящие высоконаучные формулировки, мы довольствовались тем, что предлагали сначала мама, а потом другие люди, которым приходилось заботиться о нас в период нашей полной зависимости. На том этапе жизни, о котором, за исключением различных экстремальных ситуаций, ни у кого из нас не остается воспоминаний, у человека развивается способность испытывать крайне неприятные переживания.
Эти переживания в той или иной степени используются во всех культурах, с тем чтобы подготовить еще очень маленькое существо к поэтапному превращению в человека, более или менее соответствующего предписаниям определенного общества. Неприятные переживания, о которых идет речь, я называю тревогой. И здесь я впервые ссылаюсь на основную концепцию тревоги (обращаться к которой я буду еще не раз), кратко изложенную мной в работе «The Meaning of Anxiety in Psychiatry and in Life».»[1]
Размышляя над понятием тревоги, я не делаю попыток предоставить вам возможность самостоятельно делать выводы; за десять лет исследовательской работы я получил достаточно подтверждений того, что этот феномен совершенно не поддается определению, и поэтому будет лучше, если все останется на своих местах. Но понятие тревоги является основополагающим для осмысления сути тех явлений, природу которых я попытаюсь для вас осветить. Хочу повторить, что не знаю, какой лексической базой могу располагать, дабы выразить подлинный смысл того, что я пытаюсь донести до вас. Но если вам удастся постичь суть феномена тревоги в той мере, в какой я постараюсь его для вас изложить, то, я убежден, вы весьма успешно разберетесь во всей психиатрической науке. Если же мне не удастся представить вам суть тревоги как психическое явление, если вам покажется, что я не внес ничего нового в ваше понимание этого феномена, значит, я потерпел полное фиаско и не смог донести до вас свои идеи.
Поскольку подавляющее большинство биологических явлений гораздо легче понять, проследив их от самых истоков до возникновения наиболее сложных форм, мне хотелось бы описать процесс зарождения тревоги у младенцев в том виде, как мне удалось его наблюдать. Я не могу сказать, на каком этапе периода младенчества появляется тревога. Нельзя достоверно утверждать, что это происходит именно тогда, когда к ее изучению удается привлечь матерей и их детей. В то же время у меня нет ни малейших сомнений в том, что равно как и выраженность многих других характеристик варьируется у разных людей, так и в данных, обработка которых дает возможность выявить уровень тревоги, присутствует некоторая вариативность. Безусловно, можно доказать, что если у матери присутствует «эмоциональное нарушение» (я вкладываю в этот термин практически тот же смысл, в каком его обычно употребляют), то у ребенка уже на протяжении первых месяцев жизни появляются признаки нарушений поведения (мне кажется, то же самое относится и к детенышам некоторых животных, но особенно ярко это выражено у человека). Проявления любой активности, предпринимаемой в этот период младенцем, неизбежно будут претерпевать различного рода вмешательства или затруднения, другими словами - либо будут вообще блокированы, либо их развитие будет происходить не столь интенсивно, как до появления тревоги.
Таким образом, возникновение тревоги обусловливается некоторыми эмоциональными нарушениями, присутствующими у значимой личности, т. е. личности, с которой младенца что-либо связывает. Классическим примером может являться нарушение питания; но все проявления младенца в равной степени могут быть блокированы или затруднены в результате прямой хронологической или какой-либо другой взаимосвязи с эмоциональным нарушением значимого другого. Я не могу сказать, каким образом младенец ощущает тревогу, но могу предположить, как мне кажется, с большой степенью уверенности, что между тревогой и страхом нет существенных различий, поскольку страх является столь же неуловимым психическим состоянием, возникающим у ребенка. Кое-кто из вас может спросить: «Ну, хорошо, а свойственно ли младенцу чувство страха?» А отсюда, разумеется, возникает следующий вопрос: «А что вы понимаете под термином страх?» Но мне бы хотелось обратить ваше внимание на то, что, если младенец вдруг начинает громко кричать, это значит, что он расстроен; некоторые другие подобные переживания, воздействующие на зоны его сообщения с внешним миром, вызывают у него аналогичные расстройства. Почти каждый, кому когда-нибудь приходилось наблюдать за младенцем, с которым происходило нечто подобное, согласится, что это не выглядело просто забавой; младенец явно не получал от этого никакого удовольствия. Не вызывает сомнений, что этот феномен, - какое бы название вы ему ни дали, - непрерывно развиваясь, приобретает вид явления, которое мы сами для себя называем страхом, и которое другими тоже идентифицируется как страх. Я склонен утверждать, что аналогичное страху состояние может возникать у младенца при наличии двух условий: одно из них заключается в насильственном вторжении в зоны его контакта с окружающей реальностью; а другое - в наличии у материнской фигуры определенных «эмоциональных нарушений». На основании последнего формируются такие чрезвычайно важные образования, как общая структура тревоги, а также проявления активности, суть которых может быть познана только через понятие тревоги.
1
Здесь и далее: Примечания см. в разделе «Примечания к главе» в конце данной конкретной главы.