И л ь я. Изящество рисунка — выкрутасы?! Да я не только о себе! Посмотрите статуэтку «Василий Теркин» Гали Солодовой. Ни малейшего сходства с образцом! Тускло, серо, убого!
Входит Н а д я.
Н а д я. Папа, о чем вы тут спорите? (Здоровается с Ильей.)
О л а д ь е в. Я не спорю. Спорит он. (Кивает на Илью.) Молодой ваятель протестует: на заводе, видите ли, исказили его образец…
И л ь я. Платон Иванович!..
Н а д я. Постой, Илья. (Отцу.) Илья прав! Где твоя принципиальность?
О л а д ь е в (озадачен). Что?
Н а д я. Почему ты послал на выставку вазу Валерии Анатольевны?
О л а д ь е в (вспылив). Надежда, я запрещаю тебе говорить со мной подобным образом! Я — твой отец!..
Н а д я. А я говорю с тобой сейчас как художник с художником.
О л а д ь е в. Ого! (Взглянул на часы.) Ну вот что, художники, я опаздываю на вокзал. После поговорим. Идите пока в сад, подышите воздухом.
Надя и Илья уходят.
(Усмехнувшись.) Вот вредные! (Опять взглянул на часы.) А, черт! Так и есть — опоздал! (Схватив шляпу, бросается к выходу. На террасе сталкивается с входящей Валерией Анатольевной.) Лера?! Прости, пожалуйста! (Целует ей руки.) Задержали меня тут эти… пираты… Прости тысячу раз!
В а л е р и я. Тысячу? Не-ет, я не прощу ни разу! Я надеру сейчас вам уши, Оладьев!.. Да-да… (ласкаясь) хотя ты и большой, и красивый, и даже чуточку седой… А что за пираты?
О л а д ь е в. А, чепуха! Ну, Лерочка, как ты съездила? Рассказывай.
В а л е р и я. Чудесная поездка. Столько впечатлений… Знаешь, я набросала там несколько эскизов.
О л а д ь е в. Ну, а что с вазой?
В а л е р и я. С вазой… ой, боюсь тебе сказать. Мой «Триумф», кажется, оправдывает свое название.
О л а д ь е в. Вот видишь! Я предсказывал тебе успех. (Воинственно, к кому-то адресуясь.) Оч-чень хорошо! Я им теперь покажу!.. Ну, рассказывай, рассказывай!
В а л е р и я. В Областном союзе художников меня встретили прекрасно. Федор Евграфович был со мной очень любезен. Он сказал: «Мило, очень мило».
О л а д ь е в. И все?
В а л е р и я. Нет! Он сказал мне: «Непременно, непременно».
О л а д ь е в. Что непременно?
В а л е р и я. Ну, очевидно, «поддержу».
О л а д ь е в. А может, «провалю»?
В а л е р и я. Ну вот еще! Типун тебе на язык. Дугарский очень долго беседовал со мной. Считает, что в вазе есть подражательность, но в общем он «за».
О л а д ь е в. Погоди, а этот… академический сухарь — Посохов? Видел он твой «Триумф»?
В а л е р и я. На мое счастье, Посохов уехал писать крымские пейзажи.
О л а д ь е в. Ну, Лерочка, я думаю, что все будет в порядке. Да! Ты не говорила там, что вышла за меня замуж?
В а л е р и я. Нет. Ты же просил…
О л а д ь е в. Да, да. Тебе надо выступать под своей фамилией — Туровская. Всякие пересуды могут только повредить.
В а л е р и я. Воображаю, как судачат у нас на заводе. Болтают, наверно, что Туровская не без корысти околдовала главного художника.
О л а д ь е в. Что за глупости!
В а л е р и я. А все же, Платон, ты допустил ошибку.
О л а д ь е в. Какую?
В а л е р и я. Скульптуру Корзухина и Нади тебе следовало поддержать. Ну был бы от завода еще один экспонат. Тем более что их работа действительно удачная.
О л а д ь е в. Ну вот — еще адвокат! Лера, да неужели я враг родной дочери? Но позвольте же мне, друзья, иметь свою точку зрения. Кстати, ее полностью разделяет наш директор. Ясно? (Обнял Валерию за талию.) Пойдем в мастерскую, я хочу что-то тебе показать.
В а л е р и я. Что это за «что-то»?
О л а д ь е в. Твой портрет.
В а л е р и я. Ой как интересно! Но я ведь не позировала…
О л а д ь е в. Я знаю наизусть твое лицо, каждую черточку…
В а л е р и я (восхищенно). Ты так любишь меня! (Кладет руки ему на плечи.) Благодарю. Только, знаешь что, не ссорь ты меня, пожалуйста, с Надей! Я хочу быть доброй мачехой, ласковой. Серьезно. Я буду для Нади старшей подругой.
О л а д ь е в (целует Валерии руку). Это мое глубокое желание.
Оладьев и Валерия идут к выходу. Оладьев останавливается, ищет что-то глазами.
В а л е р и я. Ты что?
О л а д ь е в. Купил, понимаешь, тебе розы… и не могу вспомнить, куда девал.