В е ч о р к и н а. Пятьдесят?! Говорите, говорите! (Подставляет Гале микрофон.)
С т е п а. Правильно! А кто наладил электродоильные аппараты? Кто придумал электропастуха?
В е ч о р к и н а. Электропастух?.. Говорите, говорите… (Подносит микрофон Степе.)
С т е п а. Что бы ты делала без меня?
Г а л я. Чуренкова позвала бы. Он для меня не доильную площадку, а электростанцию целую построил бы!
С т е п а (ревниво). Чуренков? Чего ж ты за него замуж не пошла?!
В е ч о р к и н а (прикрывает микрофон). Ребятки, прошу, вернитесь к электропастуху — это актуально!
Г а л я. Да как он смеет…
С т е п а. Только слез еще не хватает!
В е ч о р к и н а (укоряюще). Товарищи… Я же записываю!
Г а л я (вдруг запальчиво). А вот я не поеду в этот дом, и все! Тебе его дали? Въезжай в него один. (Со слезами.) Один, один, один… (Убегает.)
В е ч о р к и н а. Сорвали беседу!.. (Степе.) Ну, что вы стоите как пень?! Догоните, просите прощения…
С т е п а (кричит). Галя! Галочка!!! А, черт меня побери… (Убегает.)
В е ч о р к и н а (сокрушаясь). Электропастух, приданое, новый дом, улица Молодоженов… И — нате вам!
Из-за угла дома вышел Е г о р К о н ь к о в.
Скажите, эти молодожены часто ссорятся?
К о н ь к о в. Почитай, семь раз в неделю. Ровно дети.
В е ч о р к и н а. А вы Степин дядя?
К о н ь к о в. Точно так.
В е ч о р к и н а. Очень приятно! (Представляется.) Спецфоторадиотелекорреспондент Люда Вечоркина. Разрешите вас сфотографировать на фоне колхозного приданого. (Делает снимок.) Благодарю. Теперь сниму дом еще со стороны крыльца. (Уходит.)
Вбегает взволнованная М а т р е н к и н а.
М а т р е н к и н а. Данилыч! (Видит Конькова, все еще стоящего в позе фотографируемого.) Что ты стоишь как гусь на льду?.. Молодые наши опять поссорились!
К о н ь к о в. Слыхал. При мне дело было.
М а т р е н к и н а. При тебе? И ты не вступился? Галина заявляет, что назло Степану не поедет в новый дом!
К о н ь к о в. Подуется и поедет.
М а т р е н к и н а. Узнают в правлении — дом другим отдадут, чуешь?
К о н ь к о в. Так ведь неизвестно еще, кому предоставят…
М а т р е н к и н а. Упустить эдакий дом! Красотища-то какая! Они, телята, не понимают.
К о н ь к о в (беспомощно). А мы чего можем сделать?
М а т р е н к и н а (воинственно). Мы?! Поди сюда! Глянь… (Вкрадчиво.) Вот ежели к этой стене да терраску пристроить, а?
К о н ь к о в. Кто въедет, захочет, пристроит.
М а т р е н к и н а (передразнивая). «Захочет», «пристроит»! Мы, мы с тобой захочем. Понял? Мы с тобой пристроим! (Сладостно.) А по стенке вьюна с цветком пустим.
К о н ь к о в. Вьюна?
М а т р е н к и н а. Ага! А насупротив терраски — георгины…
К о н ь к о в. Ты что же, с молодыми жить тут собираешься?
М а т р е н к и н а. Молодые Коньковы не желают — другие Коньковы не откажутся.
К о н ь к о в (недоумевая). Какие — другие Коньковы?
М а т р е н к и н а. Мы с тобой.
К о н ь к о в. Ты что? Того?..
М а т р е н к и н а. А чем мы с тобой недостойные? Чем не знатные? Кто наше «Степное приволжье» закладывал? Не ты? Не я столько лет на ферме? А что тайну нашу — про любовь — откроем, так все одно, ее не утаишь…
К о н ь к о в. Ну, Прасковья, это ж такое придумать, а?..
М а т р е н к и н а. До сей поры брак наш законный мы откладывали, а нынче объявим. Самое время. Будьте добреньки — нам приданое!
К о н ь к о в. Да ты понимаешь, что затеяла?
М а т р е н к и н а (доверительно). Слушай, Данилыч, слушай, загадала я: ежель на Николу лягушки будут квакать — жить нам с тобой в новом доме!
К о н ь к о в (с усмешкой). И что же?
М а т р е н к и н а (упоенно). Квакали!
К о н ь к о в. Ох и дремучая ты женщина! Темнота.
М а т р е н к и н а. Ты у меня — светлота. (Гладит его плешивую голову.) Погляди на себя, ты еще богатырь…
К о н ь к о в. Скажешь…
М а т р е н к и н а. Не скажу, что Илья Муромец. Но за Алешу Поповича сойдешь. Да и я еще… (Проходит по сцене павой, стуча каблучками.) Чем мы не жених и невеста? (Повелительно.) Пошли в правление!
К о н ь к о в. Но молодые-то что скажут? Мы вроде, получается, их предаем. Иуды искариотские.