Вот она, расплата за спокойные ночи!
Пришлось вернуться в квартиру тайком, принять душ, переодеться. А потом случайные такие разрядки прекратились, видать, он перевёл их а разряд планируемых и продолжал почивать с сестрой в мире и спокойствии…
Ева старалась такого не слушать и немножко задремала со своей попкой на кулачках, но посреди ночи её вырвал изо сна мочевой пузырь. Она и не подумала, что здесь прохладнее, чем в комнате, а вот ходить труднее чем обычно: вышла, присела под крыльцом — и вытекай из неё накопившееся. Тут иначе, суровее.
Звать хозяйку, чтоб развязала, не стала. Чего доброго, своё бодрствование на неё спишут, мол, шумела ночью, мешала спать. Да в такой темноте и не видно, кого развязывать.
Потому и дезертирство "судьи" открылось только утром.
Остаток ночи вылился в форменный кошмар. И вот тут-то девочка сделала открытие. Лучше не сжимать сфинктер беспорядочно, когда припрёт, это дезорганизует организм, и приурочить сжатия-расслабления к ритму дыхания: вдох-сжатие — выдох-расслабление. Этакое двойное дыхание, так легче, хотя и не заснёшь.
Так он и стала дышать здесь, в кино. Да, получше вроде. Так дышать!
Но закончим рассказ о былом.
Как она радовалась рассвету!
Девочки попросыпались, заговорили и тут открылось отсутствие их "гувернантки".
— Может, захотела куда сильно?
— А мы, что же, не хотим, что ли?
— А давайте прямо сюда, в сено, накажем её за нерадивость.
Ева чуть не вскрикнула радостно: давайте, давайте скорее, только вот как?
Подружки её оказались предусмотрительными, выявилась связь между одеждой и положением рук. Те, кто в трусиках, спускали их спереди связанными руками и присаживались, держась за доски сеновала. А те, кто в ночнушках, присаживались на корточки, опираясь на сено руками сзади, разводили колени, вздыбливая тем свои рубашонки, и пускали струю, материю не задевая. Просто удивительно, как всё продумали!
Ева кусала губы. Наконец кто-то вспомнил и про неё:
— Тебе помочь? Оттянуть с живота?
Но если оттянут вбок, то все увидят, что у неё там… Может, что не так, как у всех, засмеют тогда. Было и ещё одно тайное. Собираясь на ночлег, девочка машинально надела под купальник трусы (хотя на речку никогда не надевала). Зачем? — вряд ли смогла бы внятно объяснить. Наверное, для вящего чувства защищённости, компенсировать ту незащищённость, которую придаёт связывание. Потом, она же могла поддаться общему порыву и раздеться до трусов, но не поддалась вот.
Если под купальником увидят ещё и трусы, это вообще позор! Лучше потерпеть ещё, по-своему дыша. Сейчас же по уговору их должны освободить.
— Спасибо, не надо.
— Ну, как хочешь.
Девчонки, смешно двигаясь по сену со своими связанными конечностями, собрались в кружок, подальше от мокрых пятен, и заболтали. Кто как спал, кто как себя чувствовал и чувствует, как всё здорово было. Можно ли так поспать ещё несколько ночей и нанять принца на белом коне, чтоб подъехал и ножом верёвки, ножом! И всякое подобное.
Ева лежала на спине и не могла оторвать взгляда от живота. Мочевой пузырь выпирал, страшно, если это заметят. Если сесть, живот сразу выпятится ещё больше… Нет, лучше лежать. Хотя, боюсь, видно, как она ритмично зажимается.
Вдруг у болтушек засосало в животах. Завтракать же время!
— Где эта чёртова Дуська?
— А давайте без неё. Всё же выяснили: кто хочет — та засыпает. Зачем нам она? Чтоб сено нюхала?
— А и верно!
Быстро нашлось "слабое звено". Руки впереди прощупали верёвки всех остальных, выбрали самый слабый узел и развязали, а освобождённая освободила от верёвок остальных. Зубки тоже в ход шли, чего вы от девчонок хотите.
— А меня? Меня развяжите! — попросила Ева.
— А ты в нашей помощи не нуждаешься. И в туалет сама ходишь, и развязываешься. Пошли, девчата! Если хочешь, Дуську пришлём. Если найдём.
Вот ведь как! Стесняешься, так тебя считают гордой.
Когда прибежала хорошо выспавшаяся и умытая хозяйка, Ева лежала на животе, пристроив его в сенную ямку, и, рыдая, грызла невкусное сено. Ногами иногда хлопала, словно рыбина.
— Дуся-я! Коленки-и!
Она ведь уже совсем сдалась и решила-таки обдуться, приняла нужную позу, расслабилась. Но оказалось, что с сомкнутыми ногами она облегчаться не может — рефлекс форменный, ноги не намочить. А коленки связаны…
Тёрла кулачками попу, напрягалась до конвульсий — то ли выдавливает, то ли зажимает наоборот. Порядка нет — цели нет.
Дуся не стала выполнять нескромную просьбу, а просто развязала Еву целиком. Слезай! Туалет у нас вон там, только ночью везде. Нет, за сухой одеждой я тебе не побегу, объясняться ещё с твоими, сыми эту, и не намокнет она. А хочешь, добеги до речки, смой свой грех в тёпленькой утренней водичке.
И у Евы осталось от того случая незабываемое ощущение описывания мощной струёй прямо на бегу…
Тем временем парни на экране напоили трёх оставшихся девиц, но те никак не решаются взмыть в небо и всё норовят сбегать "под кустик". Тогда аттракционисты предлагают им другое развлечение, с другими колёсами. Поменьше того, огромного, но…
Из кузова мужики выкатывают большие резиновые покрышки от какого-то трактора. Они очень широкие, в ширину человеческого тела, и в толстой резине выпилены отверстия, позволяющие человеку забраться внутрь и расположиться в согнутом состоянии, не болтаясь. Ноги, черти, подводят, больно уж прямые между суставами, не дают образовать более-менее правильный круг. Но всё равно клёво!
Двое парней в плавках тут же забираются в эти покрышки и начинают, крутясь, гоняться друг за другом. Высунутыми руками желают движения, характерные для инвалидов в колясках, крутят колёса, будто барон Мюнхгаузен себя за волосы из болота тащит. Это, конечно, комби-съёмки, реально так не раскрутишься. Не говоря уж о "рулеже".