- Я что, не предлагал вальнуть главного? - злобно зашипел Аскорбин. - Секундное дело: раз! - и мозги наружу.
- Хватит ругаться, - внезапно подал голос Кобаяси. - Смотрите, что происходит внизу.
Группа перевела взгляд на оазис. Картина была такая: один из невольников вдруг рухнул на колени и, вцепившись в штанину Белой Чалмы, вскричал, моля о пощаде. Во всяком случае, выглядела сия нелицеприятная сцена именно так, потому что в другой руке, протянутой к исламистскому командиру, что-то блестело.
- Твою мать, золото! - Аскорбин был готов вскочить от удивления, но я ему не дал этого сделать.
- Не смей, придурок! - я ткнул чеха носом в горячий песок. - Засветишься сам и других выдашь. Тогда амба заданию. Не кипятись, сержант.
- Да понял я, Лис, - отплевывался напарник. - Понял, пусти только.
Но даже золото не прельстило Белую Чалму - он брезгливо пнул пленника в грудину. Тот отшатнулся, и тогда сабля опустилась на его голову. Фонтаном брызнула кровь.
- Ха, - удивился Хобот, - идейный попался, надо же...
- За идею погибали, лейтенант, - Кобаяси недовольно поморщился. - Сотнями и даже тысячами, - прибавил он.
Двое из шеренги, взревев, в отчаянном порыве набросились на палача, повалили его наземь. Остальные рванули кто куда.
Но куда там, пуля-то быстрее.
...Умиротворенную тишину пустыни вспороли длинные автоматные очереди. К ним примешивалось уханье карабинов, разбавленное руганью бросившихся на помощь начальнику людей...
Много времени экзекуция не заняла, минуту от силы. Когда упал последний беглец, стрельба прекратилась. Но на этом не закончилось, а только началось, ведь напавшая на Белую Чалму пара была жива. У меня в животе отчего-то все затянулось в тугой узел. Вот кому-кому, а им я не завидую точно. О быстрой и безболезненной кончине теперь не было и речи. Произошедшее после всего этого только подтвердило мои самые неблагоприятные прогнозы, но, черт меня дери, милосерднее было бы этих отчаянных парней просто пристрелить. Как тех, кто решился на бегство.
Я читал, что так казнят за прелюбодеяние, но фундаменталисты убили одним патроном двух вальдшнепов: и расправились с наглецами, покусившимися на командира, и устроили себе легкое развлечение. Закопав тех двоих по пояс в землю, фанатики тупо забросали их камнями, соревнуясь между собой в различных вариациях изуверства и хохоча при этом во все горло. Живодеры!
Оставив два бездыханных тела, исламисты погрузились в машины и снялись с места. Следом, величаво и гордо, двинули верблюды, осторожно ступая по нагретому за этот сумасшедший день песку.
Когда караван скрылся за гребнем бархана, мы спустились к оазису. Я уже достаточно воевал и много зверства видел, но каждый раз поражался извращенной людской жестокости.
- Надо бы их похоронить, что ли, - не помню, кому в голову пришла эта идея, но я согласился.
- Ребята, не знаю как вы, а я тут ночевать не хочу. На душе муторно, - Аскорбин в сердцах подфутболил валяющийся на земле золотой слиток, будто никому не нужный булыжник. - Да и по карте можно другое место для отдыха найти.
- Что, салага, жалеешь, что не выстрелил? Понимаю, - отозвался Хобот.
- Группа, двинули, - распорядился я, повернувшись спиной к холмику братской могилы - все что могли, мы сделали.
Вечерело. Дневной зной нехотя уступал место вечерней прохладе. Подул легкий ветерок. Вершины барханов окутались пыльными облачками.
Что ни говори, но пустыня, повторюсь, обладала какой-то непревзойденной неповторимостью, неким шармом: жаркие дни и в то же время холодные ночи и прохладные вечера - удивительный контраст. В какой-то момент это даже стало мне нравиться. Но если вдруг кто-нибудь захочет спросить, почему эта земля все-таки проняла меня, то отвечу честно: «Не знаю». Это сродни любовному порыву к красивой девушке. Тебя тянет, а объяснить, в чем причина, не можешь. Такая вот забавная ситуация.
Ближе к двум ночи мы вышли к еще одному небольшому оазису, где и решили переночевать. Я улегся под пальмой и стал смотреть в ночное небо. Нагретый жарким солнцем за день песок все еще держал тепло и приятно грел спину. Остальные улеглись кто где. Кобаяси, как всегда, на отшибе. Сколько за ним наблюдал, так и не смог найти причину его нелюдимости. В боевой обстановке все должно быть наоборот: крепкая спайка коллектива гарантирует тебе сохранение жизни на более долгий промежуток времени.
А вокруг стояла тишина, нарушаемая плеском накатывающихся на берег волн небольшого озерца.
Показалась луна. На воде пролегла серебристая дорожка.
- Слышь, командир, - обратился ко мне Аскорбин. - Не спишь?
- Не сплю, - отвечаю.
- Сколько нам еще переться к точке?