– Да, примерно так. Вы очень проницательный человек, мистер Огл.
– За это мне и платят, – сказал Огл.
– Вы работаете в медиаиндустрии?
– Что ж, мою работу можно описать и так, – сказал Огл.
– Вам, кажется, хорошо знакома сфера высоких технологий.
– Ну..., – сказал Огл.
Внезапно он притих и задумался. Он нажал кнопку на подлокотнике и на пару дюймов откинул спинку кресла. Он запрокинул голову и закрыл глаза, сжав в кулаке стакан с выпивкой.
– У высоких технологий есть свои биоритмы.
– Биоритмы?
Огл открыл один глаз, чуть повернул голову, уставился на Аарона.
– Конечно, вам это слово не нравится, потому что вы Мистер Хайтек, а оно звучит как псевдонаучный термин для коктейльной болтовни.
– Именно, – Аарону начинало казаться, что Огл знает его лучше, чем он сам.
– В общем, и правильно, что не нравится. Но все-таки за ним стоит определенный смысл. Видите ли, мы живем при капитализме. Капитализм можно определить как борьбу за капитал. Начинающие бизнесмены и действующие предприятия, ищущие пути расширения, бьются за скудные источники доступного капитала, как голодные шакалы за ногу зебры.
– Какой депрессивный образ.
– Какая страна, такой и образ. В других странах, где у людей образуются сбережения, все не так. Но здесь и сейчас все именно так, потому что накопительство противоречит нашим ценностям.
– Окей.
– Как следствие, вам не хватает капитала.
– Верно!
– Вам приходится добывать его у венчурных капиталистов – или капиталистов-стервятников, как мы их называем – которые кормятся шакалами, когда те так слабеют от голода, что теряют способность защищаться.
– Ну, не думаю, что мой инвестор согласится с этой точкой зрения.
– Скорее всего, согласится, – сказал Огл. – Просто не покажет вида.
– Окей.
– Венчурный капитализм – рискованное занятие, и поэтому капиталисты-стервятники защищают свои ставки, концентрируя средства в фондах и инвестируя сразу во множество стартапов – короче говоря, ставят на разных лошадей.
– Ну конечно.
– Но чего они вам не скажут, так это того, что в определенный момент своей жизни каждому стартапу требуется удвоить или утроить капитализацию, чтобы выжить. Чтобы пережить проблемы с ликвидностью, когда объем средств уходит с отметки «ноль» в область отрицательных значений. И когда это происходит, стервятники охватывают взглядом все свои маленькие компании, выбирают парочку самых слабых – и позволяют им сдохнуть от голода. Остальным они предоставляют необходимый для продолжения деятельности капитал.
Аарон ничего не ответил. Внезапно его охватили усталость и уныние.
– Именно это происходит с вашей компанией прямо сейчас, – сказал Огл. – Вам ведь сколько? Три года?
– Откуда вы это знаете?! – воскликнул Аарон, подпрыгнув на кресле и вытаращившись на Огла, который оставался безмятежен.
Аарон почти ожидал появления съемочной группы программы «Скрытой камерой», нацеливающей свои скрытые камеры из камбуза.
– Просто угадал. Ваш логотип, – сказал Огл, – вы разработали его самостоятельно.
Аарон опять побагровел. Он и в самом деле сам его нарисовал. Но его, в отличие от типичных самопальных логотипов, он считал вполне профессиональным.
– Да, и что? – сказал он. – Нормальный логотип.
– И не стоил вам ни гроша.
– Да это просто смешно, – сказал Аарон. – Откуда вы все это знаете?
– Если бы вы достигли возраста зрелости – если бы вы миновали капитализационный барьер – вы бы немедленно наняли профессиональных дизайнеров, чтобы они взбодрили ваш корпоративный облик. Стервятники заставили бы.
– Да, это наш следующий шаг, – сказал Аарон.
– Не важно. Это хорошо говорит о вас как об ученом, если не как о бизнесмене, – сказал Огл. – Куча народу начинает с образа и пытается придумать суть. Но вы технарь и презираете поверхностную ерунду. Вы отказываетесь идти на компромисс.
– Что ж, спасибо за доверие, – сказал Аарон не совсем саркастично.
Появился стюард. Они заказали еще по выпивке.
– Что ж, вы со своим дедуктивным методом полностью меня разоблачили, – сказал Аарон.
– Да ну бросьте!
– Не хочу, чтобы вы подумали, что я в тупике, – сказал Аарон. – Просто интересно...
– Да? – сказал Огл, очень высоко задирая бровь и глядя на Аарона поверх очков, спустив их на кончик носа.
– Что вы обо мне думаете? Есть ли у меня шанс, как вы считаете?
– В Лос-Анжелесе?