– Они все время рассказывали о своем индийском филиале, – сказала Мэри Кэтрин. – Это может быть человек, над которым они там экспериментируют. Или, наверное, лучше сказать – которого лечат.
– Ладно, продолжай, – сказал Мел.
– Из Сиэтла я полетела в Нью-Мексико, где провела пару дней. Очень приличное заведение – этот Биотехнологический Павильон Кувера.
Мел и Коззано обменялись взглядами.
– И опять же, тамошние работники явно разбираются в своем деле. Я потратила много времени, изучая подробные отчеты о бабуинах, с которыми они работали. Совершенно ясно, что за несколько лет им удалось узнать очень много. У первых подопытных были проблемы отторжения, биочипы не приживались, и так далее. Постепенно все эти проблемы были решены. Теперь они проделывают такие операции в рутинном режиме.
Потом я поехала в Сан-Франциско и поговорила с людьми из «Пасифик Нетвеа», которые работают над чипами. Ребята исключительно хороши – лучшие в своем деле. Они были единственными, кто выражал готовность говорить о человеческом элементе.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Мел.
– Все биологи как огня бояться разговоров о возможности проведения подобных операций на людях. Разговорить их на эту тему невозможно. Совершенно точно можно сказать, что существуют какие-то потенциальные этические проблемы, обсуждения которых их проинструктировали избегать. Но у компьютерщиков нет таких культурных ингибиторов. Они бы, пожалуй, могли бы даже вызваться добровольцами, чтобы эти штуки имплантировали в их собственные головы.
– Зачем? У них что, травмы мозга?
– Не больше, чем у любого другого, кто зарабатывает на жизнь работой с компьютерами. Но понимаете, для них это не столько терапия, сколько способ усовершенствования человека. И поэтому весь проект вызывает у них такой восторг.
– Ты шутишь, – сказал Коззано.
– Биологи даже думать себе не позволяют о том, чтобы проверить технологию на людях – даже добровольцах с травмами мозга. Компьютерщики мысленно ушли далеко-далеко вперед. Половина ребят, с которыми я говорила, твердо верят, что через десять или двадцать лет они будут разгуливать с суперкомпьютерами в головах.
– Это начинает казаться странным, – сказал Мел.
– Я не хочу мыть утку, – сказал Коззано. – Я просто хочу принести штаны.
– Поняла, – сказала Мэри Кэтрин, – но я здесь рассказываю о надежности этого процесса. Так вот, с точки зрения парней из «Пасифик Нетвеа» он крайне надежен.
– Окей, это мы поняли, – сказал Мел. – Расскажи об институте.
– Прекрасное место на калифорнийском побережье. Очень уединенное. Имеет собственный частный аэропорт. Обширная территория для отдыха.
И снова Мел Мейер и губернатор обменялись многозначительными взглядами.
– Человек – даже знаменитый – может въехать и выехать незамеченным?
– Мел, ты можешь прилететь туда, прогуляться по дороге до института, позагорать во дворе, искупаться на пляже, и никто тебя не увидит.
– Прочитай мне чертежи, – сказал Коззано.
– Хочешь узнать о самом здании? – предположила Мэри Кэтрин.
– Да.
– Здание красивое и новое, как и все остальное вокруг. Некоторые его части даже еще не закончены. Операционный театр там совершенно невероятный, он выглядит завершенно, но убедиться в этом нельзя никак – разве что провести там операцию на мозге. Палаты роскошные. Они там только одноместные. Большие окна и балконы над океаном. Пациенты сидят на балконах, смотрят телевизор, слушают музыку, все такое.
– Ты видела там настоящих пациентов? – спросил Мел.
– Да. Но по соображениям приватности мне нельзя было заходить в палаты и говорить с ними. Я видела одного-двух издалека – они сидели на балконах в креслах-каталках, читали газеты или просто смотрели вдаль.
– Ты видела там пациентов. И это значит, что они на самом деле проводят операции на людях, – сказал Мел.
– Думаю, именно к такому заключению нас и подводят, – сказала Мэри Кэтрин.
– Хорошо замечено. Хорошо замечено, – сказал Мел.
– Ты думаешь, нас подводят к ложному заключению? – недоверчиво спросила Мэри Кэтрин.
– А разве можно узнать точно?
– Была там пара незначительных деталей... – произнесла она слегка неуверенно.
– Рассказывай все, – сказал Мел. – Мы решим, что незначительно, а что нет.
– В какой-то момент я зашла в ванную вымыть руки. И когда я открыла кран, он закашлялся.
– Закашлялся?
– Ну да. Некоторое время плевался. Как будто в трубах был воздух. Такое случалось и дома, когда папа чинил трубы.
Сперва Мел качал головой, не понимая, о чем речь. Затем его глаза изумленно расширились. Затем прищурились.