В этом было что-то пугающее и одновременно ироничное – переключать каналы, ругаясь на плохое изображение и проклиная человека, который прокладывал кабель, и вдруг увидеть его сквозь снег на экране, сидящего в деловом костюме и с важным видом перед камерой.
Она посмотрела на него несколько мгновений и переключилась на следующий канал. Она не желала его видеть. Значит, он носит деловой костюм. Губит репутацию какой-то другой профессии. Ей-то что до этого.
Но через несколько дней она снова его увидела, и на сей раз понизу экрана шли буквы ЭРЛ СТРОНГ, и ей наконец пришлось отложить пульт и присмотреться.
Это было какое-то ток-шоу, снятое мелкой студией. Просто металлический стол перед большим куском синей бумаги и софа Гудвилл рядом, для гостей.
Но Эрл Стронг / Эрвин Дадли Странг сидел не на софе. Он сидел за столом, на дешевом складном металлическом стуле, который скрипел, когда он менял позу. Он был ведущим.
Элеанор пришлось встать и найти маленький путеводитель по каналам, кусочек картона, который Стренг оставил ей несколько лет назад, чтобы понять, какой именно канал она смотрит. Там говорилось: к. 29 – ОБЩЕСТВЕННОЕ КАБЛЕВИДЕНИЕ.
Эрл Стронг беседовал о политике с разнообразными никому не известными философами, проплывающими сквозь его маленькую сцену в рамках загадочного ритуала. Камера всегда смотрела в одну точку. Было совершенно ясно, что камера в этой студии была одна и что она стояла на штативе и работала в автономном режиме. Это была какая-то комическая бессмыслица, как раз то, на что он был способен.
Тема сегодняшней передачи была такая: «Компромисс Трех-из-Пяти{26} – ошибка или плод вдохновения?». Элеанор смогла выдержать всего тридцать секунд, прежде чем ее охватила странная смесь скуки и ярости.
Передача называлась «Судим строго». Эрл Стронг продолжал судить неделя за неделей, год за годом. Казалось, каждый раз, когда она натыкалась на его передачку, он выглядел немного по-другому: он что-то сделал со своими кривыми зубами. Его подбородок удлинился. Нос выпрямился. Галстуки стали консервативнее и уже. Он продолжал менять стиль прически, пока не нашел нужный – короткую, но тщательно вылепленную. Купил стул, который не скрипел. Переехал в студию побольше, завел вторую камеру, потом третью. Получило спонсорскую поддержку от Ти Бакару Стила, видного местного поставщика дешевых подержанных машин и совершил прыжок с общественного канала на одну из коммерческих станций.
И на каждой стадии этого процесса Элеанор смеялась и качала головой, вспоминая его, скорчившегося на полу и часто, коротко вдыхающего, и гадая, как скоро люди поймут, что он всего лишь мелкий мошенник. Каждый его успех на мгновение поражал Элеанор, даже немного пугал. Затем она успокаивала себя тем соображением, что чем выше он заберется, тем глубже ему будет падать.
Уж конечно, кто-нибудь возьмет да на себя труд разоблачить этого типа.
Но никто не торопился это сделать.
А затем, совершенно внезапно, Эрл Стронг выдвинулся в Сенат Соединенных Штатов и возглавил все поллы. Все были от него без ума.
19
Белый лимузин ворвался на парковку молла, пролетел мимо ожидающих автобусов и остановился перед главным входом. Лимузин не отличался элегантностью – он служил передвижным рекламным щитом компании «Бывшие в употребление и реконструированные автомобили» Ти Бакару Стила. Его выкатывали из гаража только ради парадов, когда за руль садился сам Бакару, чтобы проехать вдоль по улице в компании какой-нибудь местной королевы красоты, приветствуя толпу взмахами руки и бросая детишкам леденцы.
Но теперь Бакару нашел для него новое применение. Двери открылись, несколько человек в темных костюмах выбрались из машины и в едином строю направились ко входу в молл. В середине этой группы она ясно различила бывшее в употреблении и реконструированное лицо Эрла Стронга, которого в этих местах называли исключительно «следующим сенатором от Колорадо».
Через несколько секунд после того, как он вошел в молл, изнутри раздался громкий приветственный рев. В молле происходило какое-то избирательное мероприятие.
Она покачала головой, разглядывая огромный постер «СПРАВЕДЛИВ И СТРОГ», наклеенный на борт автобуса прямо у нее перед носом.
Ее автобус отходил где-то через полчаса. Не было никаких причин сидеть здесь, снаружи, когда она могла убить это время внутри. Если не считать того, что в этом красивом, новеньком молле она непременно почувствует себя нищенкой – в ее одежде, помятой со сна, со всклокоченными волосами и пакетами с бесплатной едой.