- Пурга началась именно после того, как чекан старика упал, - размышлял Егор, совершенно поражённый и сбитый с толку своей неожиданной догадкой и пережёвывал её снова и снова, как кусок какого-нибудь ужасно жёсткого мяса, не в силах достичь истины, лишь глядя тупо на своё отражение в зеркале. - Но может - здесь нет никакой связи? Топор упал сам по себе, пурга началась сама по себе, а ополченец исчез сам по себе. Нет! Всё равно не понятно!
Внутренний голос подсказывал, что где-то есть самое главное для раскрытия этой престранной личности. Просто требуется хорошо вспомнить весь день до мелочей.
Следует заметить, что после телефонного разговора и угрожающего тона незнакомца, Самоваров твёрдо решил никому ни о чём не говорить. И не то, чтобы он был трус по природе, но во всём этом сквозило какой-то мистической чертовщиной в высшем понятии этого слова, а поскольку наш покорный слуга верил в судьбу, то решил всецело отдаться течению этих неземных тайн бытия, а не упираться как баран в то, чего не понимает. С этим, как он рассуждал, не шутят. В сверхъестественные силы приходилось верить. Вечером же, когда придут мать и отец нужно изложить им всё от начала до конца, да так чтобы не создавать паники. Ушли к кому-то в гости и знать ничего не желают. Лучше все эти мелкие подробности записать, чтоб не забыть. В этом заключалась его грубая ошибка. Родители средних лет. Им едва-едва дошло до сорока. Скорее помочь ему абсолютно ничем не могли. Но, совершая эту самую безобидную ошибку в своей жизни, Егор не знал, с кем имеет дело, а если бы даже он сделал всё как нужно, ничего бы не изменилось.
В этот момент впервые за его спиной в зеркале появились странные существа из мифов. Сатиры. Вернее их маленькие копии в фарфоровых статуэтках. Как только он поворачивал голову по направлению большой комнаты, где на полу стояли расставленные в ряд фигурки, бородатые сатиры пропадали. Получалось так, что они невидимы. Их можно видеть лишь через зеркало, как вампира или ведьму.
В ушах появился какой-то странный болотный шум. Затем сменился гулом и тихим едва уловимым блеяньем.
Егор вспомнил о ключе, что оставил на поверхности трюмо.
Куда ключ пропал? Я хотел сохранить его себе на память. Ключ дорогой! К тому же с драгоценными камнями.
С досады скомкал бумагу в кулаке и развернул, а текст сам собой поменялся.
Не решаясь прочесть новый текст, Егор вновь заглянул в зеркало на то, что творится за его спиной и обомлел. Статуэтки сатиров вдруг ожили, задвигались и начали прыгать на козлиных ногах.
Егор повернулся на сто восемьдесят градусов. В большой комнате на том месте, где стояли статуэтки сатиров, лежал ковёр и больше ничего. Пусто. Что же тогда он видит в зеркале?
В следующий раз Егор посмотрел себе за спину через зеркало и испугался ещё больше. Фарфоровые статуэтки сатиров начали увеличиваться до тех пор, пока не обрели свою натуральную величину в рост человека. Затем один сатир с козлиной бородой увидел Егора и начал к нему приближаться, протягивая копыта вперёд, безуспешно пытаясь просунуть рогатую голову через невысокий дверной проём.
Егор бросился к входным дверям, выронив скомканную записку, с которой так и не соизволил ознакомиться, ухватился двумя руками за ручку. В следующий миг металлическая ручка хрустнула и отвалилась, а дверь больше не поддавалась. Казалось, сравнялась со стеной и перестала быть дверью, составляя один монолитный блок в виде бетонной плиты.
– Что-то сухо во рту? Мне как-то даже поплохело. Всё это только кажется или на самом деле? Пойду на кухню и попью чаю. Меня, во всяком случае, сатиры никоим образом не касаются и тем более не умышляют никакого зла, – подумал неуверенно Самоваров, однако сильно сомневаясь во втором, но делать нечего. На всякий случай, закрыл за собой кухонную дверь, зашел на кухню и расположился за столом на своём законном месте, чтобы перевести дух.
Через минуту на газовой плите расцвёл синий цветок. На газ был поставлен полупустой чайник с водой.