Известно, что Самоваров принял твёрдое решение больше никому не звонить и чётко выполнять предписанный ему свод действий. Опираясь опять же исключительно на здравый смысл и взывая к милосердию и справедливости. Не то, чтобы он был трус до мозга костей, но во всём этом сквозило какой-то мистической сверхъестественной начинкой, чтоб не поверить во всё это или же отрицать - нужна была основа, которой нет. И придумать было просто невозможно. А поскольку наш покорный слуга верил в судьбу и во всяческие предопределения оной судьбы же, то и решил отдаться течению буйной реки под названием тайны за семью печатями.
Шутки шутить он и не помышлял.
Вечером того же дня ожидая прихода маменьки с папенькой, дабы изложить им всё с ним случившееся, дабы не поднимать паники, от начала и до конца разобраться в себе и в своём состоянии. В этом и состояла трагическая ошибка.
Совершая ошибку, он всё таки не знал с кем имеет дело, а если бы и знал, то ничего бы ровным счётом не изменилось.
Комната до некоторого времени была пуста. Егор с опаской нерешительно переступил порог из коридора в зал. Сам себя успокаивая, произнёс.
- Ну, вот же! Никого нет! Чего я испугался? Померещится же такое!
В тот же миг через стекло серванта в стенке выпал маленький фарфоровый сатир, утверждая обратное. Самоваров склонился над ним и не взял в руки, а попытался рассмотреть с высоты своего роста, как будто боялся обжечься.
Сатир лежал на спине и перебирал копытами. Егор остолбенел, а затем, когда сатир ожил, кинулся обратно на кухню. Соображая, что вот-вот этот упавший - начнёт увеличиваться на глазах. Вместе с тем из зеркала в серванте посыпались и другие статуэтки. Числом около десяти. Скоро сатиры закружились под тоненький звук пастушьей дудочки и звон маленьких колокольчиков в отвратительном танце вокруг белой козы. В какой-то миг сатиры сбились плотной кучкой и стали заниматься всякими непотребствами уже известными Егору.
Егор долго не мог рассмотреть, что они там делают. Какое-то время действо его притягивало. Достаточно долго приглядывался. Но когда рассмотрел, то обомлел.
Сатиры больше не были фарфоровыми. Они стали вдруг живыми и самыми натуральными.
Копыта и рога их вытянулись и увеличились вместе с телами, как и их большие в полтела мохнатые козлиные головы с вытянутым носом, ртом и ушами. Уродцы блеяли, изворачивались и показывали длинные змеиные языки, а также пучили налитые кровью круглые звериные глаза. По их жиденьким бородёнкам текли в три ручья вязкие сопли и слюни, спускающиеся до самого пола.
Новые попытки пройти через узкий и низкий проём дверей не увенчались успехом.
Метровые рога каждый раз ударялись в дерево, упирались в косяк и никак не лезли.
Первый же удар о косяк пробудил Егора. Он убежал на кухню и закрыл за собой дверь, отгородившись от ужасного окружения. Сел на пол и дрожал от страха.
Наконец шум в большой комнате стих. Замолкли странные колокольчики и пастушьи рожки с дудочками. Топот копыт и прыжки странных существ прекратились. Наступила вновь гробовая тишина. За окном как-то разом вдруг быстро стемнело.
Егор стучал зубами, включил дрожащей рукой свет и повернул конфорку, тем самым прекратив подачу газа, отключил почти полностью выкипевший чайник. Стенки чайника почернели.
Странно ему не очень хотелось пить.
Маленькие мерзкие уродцы! – думал Егор. А что если их взять из серванта и разбить вдребезги? Молотком! Эти фарфоровые статуэтки! Или сбросить с балкона на бетонку, пока они не превратятся в больших.
Егор терял ощущение времени.
Записка на столе. “Не бойтесь наших друзей! Они расшалились! Мы знаем, как их успокоить.
Слуги императора Ту.”
Егор посмотрел. Там кружились едва слышно пастушки в лёгких прозрачных коротеньких платьицах. Их причёски и головы светились, как и тела, ноги и руки. Их соблазнительные юные тела выгибались, позируя и кокетничая.
Совершив несколько оборотов, пастушки пропали.
Набравшись смелости, Егор негромко спросил. - Кто здесь?
Ответ последовал незамедлительно, но только в виде вопроса. Вопросом на вопрос.