Судорожные дрожащие пальцы схватили, наконец-то, что искали. Подушечки пальцев почувствовали исходящее тепло. Это была какая-то упаковка с таблетками.
Егор даже не потрудился разглядывать, что это за таблетки попали ему вдруг в руку. А если это не те таблетки? Не важно.
Сжал их в руке в комок, затем расправил, разорвав упаковку из десяти таблеток на две половинки. Плевать что одна половинка была меньше на две таблетки, принялся выдавливать из одной белые кружочки на ладонь. Не оглядываясь, вбежал в кухню. Вторую половинку упаковки выронил.
На кухне уже не было темно. Составленный из свеч тройник на причудливом старинном канделябре плакал воском и воском же пачкал белоснежную скатерть, куда скатывались расплавленные капельки одна за другой, давая совсем тусклый свет в виде горящих мотыльков от слабого пенькового фитилька.
- Боже…- шептал Самоваров.
Это уже был не тот человек, что переступил порог школы и обрёл настоящую свободу - путёвку во взрослую жизнь. Это был уже умопомрачённый субъект в полном смысле этого слова, выражающий своим поведением принадлежность к мрачному миру призраков.
О раковину ударяли капельки воды, громко отдаваясь в замкнутом пространстве.
Ни о чём не думая, он припал сухими губами к струе воды из открытого крана. На мгновение полегчало.
Вода напомнила Егору о том, что надо наполнить стакан холодной воды и запить таблетки.
Надорвав уже мятую упаковку, он высыпал на ладонь остатки сломанных таблеток. Остатки и обломки. Не глядя всю кучку из шести таблеток в раскрытый рот.
Горечь образовавшуюся во рту запил одним залпом воды из гранённого стакана.
Тройник слабо освещал кухню, когда в голову тяжело стукнуло. Егор забыл обо всём на свете, зашатался, выронил из рук стакан, упал на пол.
Какое-то мгновение в его сознании появился чёрный человек. Этот невидимый противник налёг на него. Лежа навзничь, Егор безрезультатно пытался освободиться из под пут. Чёрный человек сделал искусственное дыхание нажатиями на грудную клетку.
Затем Самоваров потерял сознание.
Невольно дёрнулся и раскрыл глаза. Самоваров почувствовал, что его тело ломит. Суставы рук выкручивает. В висках стучит. Глаза воспалены.
В головах на кухонном столике плавятся остатки трёх свеч. Практически огрызки.
Сколько же времени он пребывал в беспамятстве?
Что с ним? И сколько длилось забытье? Самоваров не мог себе ответить.
Над ним хлопнула форточка. Холодный морозный воздух обдал всё тело.
Подняв зрачки больных глаз к верху, Самоваров увидел, как ветер ворвался с улицы, чёрным бесформенным комком поднял к потолку лёгкую кружевную занавеску.
Егору померещилось что-то живое. Промелькнуло перед глазами и коснулось лба. То ли крылом, то ли рукой, то ли шёлком.
Некоторое время в кухне продолжалось странное кружение и урчание. Кружение образовало белёсую серебрящуюся воронку, зависшую по центру крохотного помещения, как мини ураган.
Привстав, Егор ещё больше ощутил морозный холод, обдающий тело, врывающийся через окно. Прикрытый едва хлопчатобумажной рубашкой, Самоваров сжался от холода.
Он пытался поднять правую руку ко лбу. Нащупал странную повязку. Повязка подвязана на лбу сзади крепким узлом. Самоваров с усилием снял своеобразную бандану с головы.
Затем поднялся в полный рост, прикрыл форточку и сел на табурет, приблизив развёрнутую чёрную повязку к свечам, чтобы осмотреть находку получше.
Губы начали произносить написанное белыми буквами.
“Отче наш! Иже еси на небеси. Да святится имя твоё да приидёт царствие твоё яко на небеси так и на земле.”
Одна из главных христианских православных молитв.
Дыхание пресеклось. Задохнувшись воздухом, Самоваров склонил голову на стол и замер без движения. Что-то не то? Кто-то дал ему тайный знак свыше. Дал защиту. Оградил от ужасов. Снабдил силами.
Но к чему? Кто-то хотел спасти? Отчего-то уберечь? Этого Егор не знал. Он вспомнил всё. Вспомнил и побледнел. На память почему то пришли странные слова, когда-то и где-то им прочитанные.
“И он опять скорбя внутренно, проходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней…”