Что случилось? – хотел он возмутиться, но не успел. Незнакомец опередил.
- Постойте! Молодой человек! - произнёс запыхавшийся странник.
Перед ним стоял худой низкорослый пожилой мужчина с высохшей морщинистой физиономией, но при этом очень тщательно и с гладко выбритым подбородком. С виду старикашка обычный лет семидесяти или восьмидесяти. Никак не моложе. Беззубый, маленький, но ещё бойкий и живой.
Впрочем, подобных людей можно встретить, где угодно и когда угодно, но, смущало другое. Смущало главным образом то, во что этот старичок был одет. Наряд, а вернее верхняя одежда вызывала отдельное изумление. Я сказал бы больше, даже взывало к некоторой исторической памяти и справедливости, а точнее к самым лучшим золотым временам эпохи государства Российского.
Перед ним, пять минут как бывшим школьником, находился ополченец тысяча восемьсот двенадцатого года. Ни больше ни меньше, участник партизанского движения тех лет.
С первого мгновения Егор лишился дара речи. Сказать ему уже было нечего.
Высокая казачья шапка с кокардой точь-в-точь, как на картинках учебника по истории, возвышалась горой на маленькой седой голове старика. Долгополая шинель, застёгнутая на крупные царские с двуглавым орлом пуговицами. Пуговицы - каждая вычищена до блеска, как на парад.
Кроме того, в левой руке старикашка крепко сжимал длинную рукоять древнего фигурного топорика с серебрящимся лезвием. Не иначе, чекан. Отточен на совесть и представляет нешуточную угрозу для остолбеневшего юноши.
Суровый взгляд только подтверждает. Ополченец явно смотрит с полным осуждением во взгляде.
Первой мыслью Егора стала следующая.
Наверняка, какой-то сумасшедший сбежал налегке из психбольницы и обобрал по пути музей для того, чтобы так вырядиться. Однако, на сколько помнится, поблизости в несколько сотен километров никаких музеев войны 1812 года и в помине не числится. Да! Точно! французы сюда не дошли бы! Правда, был один музей! Но таких экспонатов там уж точно никогда не валялось. Самые старые датировались концом девятнадцатого века или времён Гражданской войны начала двадцатого. Сам проверял.
Второй мыслью стало: Немедленно бежать! Как можно быстрее!
Но старичок вдруг поспешно ожил и снова заговорил писклявым голосом.
- Не бойтесь меня, ваше сиятельство! Я не по вашу душу! Меня больше антересуют тела умерших! Я уже час, как вас жду. Холодно тут. А всё потому, что я здесь лишь для того, чтобы передать..- ополченец заткнул топорик с правой стороны за шитый кушак на поясе и вытащил с левой свои шикарные рукавицы, затем надел их на обе руки.
Егор всё ещё никак не мог прийти в себя. Вокруг, казалось, поменялась погода. Вместо мокрых хлопьев снега и дождя появился холодный ветер и морозец. Лужи покрылись тонким слоем льда.
- Недаром Наполиён замёрз со своим войском... Энто когда Московию оставлял... Помните, небось? А ежели б он с таким успехом в Архангельск сунулся, чтоб с ним тогда? Ежели он даже под Московией замёрз! И вы замёрзнете, граф, если стоять на одном месте будете. Пойдёмте! Нам с вами по пути будет,- старикан завладел ситуацией полностью, даже приобняв сзади за спину бережно повёл покорного Егора, как Авраам агнца на заклание.
- Вот вить как!- болтал добродушно старичок.
Егор нерешительно сделал несколько шагов и остановился. Вдруг остановился и взглянул резко старику в лицо, воскликнул. - Наполеон давно умер!
- Помер! - тотчас согласился старичок. Нисколько не удивившись реакции, закивал головой, как баран. Очень бережно по-отцовски погладил по спине юношу и повёл дальше. - Как сейчас помню! Лежит этот антихрист! Синий весь! Сто-о-о-о-нет. И от воды отказался. А дух-то посидел-посидел да и вон вылетел. Вот вить как!
- Кто вылетел? - удивлённо повёл бровью Егор.
-Дух, батюшка! Он самый! Дух бестелесный! Дух бесплотный! - охотно подмигивая правым глазом, отвечал ополченец, ни мало не смущаясь.
- Как так?
Старичок остановился, громко вздохнул.
- А вот так, батюшка! Вылетел и всё! – всплеснул руками.
- А почему я батюшка? А почему вы меня батюшкой называете?- строго попытался уточнить Егор и снова решительно остановился, пытаясь сбросить руку старичка со своей спины. - Я моложе вас!
Старичок тотчас убрал и тут же положил руку вновь на прежнее место возле поясницы юноши, увлекая Егора вперёд силой, как будто ничего не заметил. Рука незнакомца была ледяной. Ужасно холодной.