Однако этому не суждено было сбыться. Сам командующий когорты, ободряя своих воинов, ринулся с мечом на врага. Главная защита это нападение и чем яростнее обрушиться это нападение, тем вернее есть шанс отбить врага.
Командир Тильверген был невероятно силён, вращая меч, сразил с налёту сразу трёх легионеров врага, стоящих плотно плечом к плечу, пробив их блоки.
Ободрённые воины благодаря смелости командующего врубились за ним вновь в центр и беспощадно истребляли свежие силы противника. Рассекли когорту на две ещё меньших половины, а те в свою очередь ещё на две доли. Над головами сражающихся летели камни. Каменные снаряды осыпали врага, который стремился тщетно перейти через ров. В дело пошли даже куски известняка.
Легат пребывал в невероятном волнении. Иной раз в порыве самоотверженности вставал в полный рост на баррикадах, хватаясь за рукоятку меча. Готов был сам ринуться на врага, чтобы рубить.
Когорта врагов быстро истощилась после нескольких напряжённых минут боя. Оставшийся манипул, бросил оружие, сдался. Более прорваться через горы трупов, дождь камней и ров, никому не удалось.
Атаки заглохли и прекратились.
Только у крайних ворот неслись нечеловеческие вопли и крики отступающих врагов. Там тоже гибли. Но успех очевиден и обеспечен. Когорты перегруппировались к центральным воротам, схлынув от крайних ворот.
Небо покрылось тучами. Видимо приближалось время дождя.
Около двух тысяч воинов потеряли враги у центральных ворот. Тысячи раненных валялись у стен и за стенами. Это были огромные потери. Потери тилканцев у Кантады составляли примерно пехотный манипул и с двадцать раненных. Ни один не попал в плен врага. Пленных санкалийцев оказалось около четырёхсот человек. Неслыханные победы! Воины необычайно воодушевлены этими краткими победами. Легат оставался доволен. После атаки враги вновь дали передышку.
А в это время во вражеском лагере происходили следующие события.
Царь санкалийцев дважды приезжал на своём гордом коне к военачальникам и с волнением каждый раз ожидал докладов о новых результатах штурма города. Его беспокоили планы Тилкана и любые передвижения войск внутри. Казалось, он предчувствовал дурной исход.
Всего чего добились, это отважно напасть на все стратегически важные и основные опорные точки города. Самые уязвимые это ворота. Попробовать их, что называется на вкус, цвет и крепость. Главных опорных пунктов подвергнувшихся нападению насчитывалось четыре. Тем самым неслыханно удалось истощить силы двух далеко не последних легионов. Превратить с юга подступы к городу в море крови и трупов. Легионеры гибли каждый миг, будучи или зарублены или сброшены со стен на копья.
Ворота, однако, оставались неприступны. Ни одни не открыли своих створок. Царь Тагр пребывал в страшном гневе. Военачальники поклялись, что к вечеру всё равно будут любой ценой пировать в храме Великих, пусть даже потеряют половину армии.
–Крепость падет! – уверял старший генерал: «Я чувствую, как трещат ворота».
И действительно за время передышки были переброшены к стенам ещё два свежих легиона наёмников. Ожидался дождь, но военачальники планировали сильный контрудар по тем же четырём ослабевающем воротам. Больше концентрируя основные силы возле главных ворот. Казалось вот-вот чуть-чуть немного усилий и город будет занят.
То, что запланировано военачальниками Тилкана, уже начинало осуществляться.
Пять легионов под командой опытного военачальника Полуния двигались к центральным воротам. Так как город огромен, то переход к центру осуществится только спустя три часа с крайних районов. Враг заранее об этом манёвре, конечно, не мог знать и готовился лишь к быстрому штурму или осаде.
– Осталось слишком мало камней!– сообщил командующий катапультами.
Кантада тряхнул головой, как бы просыпаясь от сковавшей дремоты. Сказал, чтобы манипул солдат немедля отправлялся на телегах на восточную сторону города к внутренним воротам. там разбирали старые каменные постройки. Да помогут боги, чтобы этот обоз подоспел вовремя с новым каменным запасом.
Центурион спустился вниз и поведал о делах на вверенном участке. Был один убитый защитник. Стрела врага случайно пронзила его молодой лоб, когда он выглянул из-за каменного зубца.