– Вы имеете честь говорить с первым помощником самого Ту! Тунгусом Перьяславским! Мне было велено встретиться с вами и привести вас к мерзейшему императору нашему Ту. Какая в том надобность, вам будет объявлено только перед входом в сами покои императора. У вас имеются вопросы ко мне?
Вопроса не последовало.
Наступило опять тягостное молчание. Он покуривал трубку. Закашлявшись в последний раз, вытряхнул остатки сгоревшего табака с искорками непогасшего огня прямо на ковёр, затоптал ботфортом, засунул выбитую трубку себе в карман сюртука.
Самоваров не сводил с него взгляда. Вдруг глаза гостя зловеще сверкнули. Он вытянул шею, как жираф, положил руку на эфес шпаги, принюхавшись, совершенно неожиданно встал и скорым порывистым шагом вышел в коридор, скрывшись в темноте.
Затем гул его шагов раздался в кухне, когда он явился вновь, в его руке находился какой-то скомканный белый лист бумаги.
При этом электрический свет лился из под люстры во всю мощь.
– Чем же это вы занимались? Это форменное вредительство! Вы, что, законов не знаете?
Он злобно поднёс край листа к пламени свечи. Когда пламя захватило за краешек бумажку в руке и поползло к верху, двигаясь по листу, поглощая дюйм за дюймом и начал оставлять после себя лишь черноту и пепел, вполне удовлетворился этим и ехидно заулыбался.
Самоваров заметил на горящей бумаге печатные буквы. Огонь поглотил весь лист целиком, который тут же бесследно утонул в руке этого типа, как у иллюзиониста кролик в цилиндре.
– Ну, да ладно – сказал он, хлопнув ладонь о ладонь и вновь сел в кресло.
Этот незнакомый гость был гораздо выше Самоварова, но по всей вероятности худ. Всё это без труда можно было заключить и приметить, в то время как вырядившийся тип вставал и прогуливался по комнате, как по своему дому. Скорей всего гость нервничал, но сказать это определённо нельзя, возможно это состояние является его нормальным.
– Присаживайтесь! – тип отбросил по-барски правую руку на всю длину вперёд, делая, таким образом, пригласительный жест.
“И это в моём собственном доме! Какая наглость!” – успел лишь подумать Самоваров: «Каков наглец!»
Вслед за этим жестом неизвестно откуда по центру комнаты образовались из воздуха два глубоких вольтеровских стариннейших кресла, укрытых чёрными чехлами.
Брови Самоварова взлетели вверх, челюсть отвисла, а молодой гладкий лоб пошёл морщинами от удивления, кончики ушей зашевелились.
– Прости меня, господи! – проговорил вслух, не заметив этого, Самоваров.
Слова эти вмиг достигли ушей присутствующего здесь гостя.
– А вот это… ни при чём! – брезгливо вскрикнул тип, вскочив с кресла, как ужаленный осой и продолжал уже спокойнее, но резко и с расстановкой:
– Забудьте о нём! Ничего нет благостнее и ужаснее! Это принесёт вам множество несчастий, невзгод, если хотите, разочарований в будущей жизни! Уж поверьте мне, как человеку опытному и многое повидавшему на белом свете! Мной пройден отрезок не в одну сотню лет.
- Защитник! – продолжал рассуждать сам с собой Тунгус. - Оборони и обереги? А кто Его видел? Никто! Только достойные, избранные, говоришь? Ложь! Если Он всемогущ, Его должен видеть каждый человек хоть раз в жизни! И тогда вера будет повсеместная и обоюдная! Он в людей, а люди в него! Запомни, мальчик! Вся ложь на свете от иконы!
- Вот и этот у метеостанции… кажется, также говорил! –пробубнил себе под нос Егор.
Самоваров мгновенно понял, что его услышали, и хотел было оправдать своё поведение. Но от холода застучали зубы. Холодный воздух вечера распространился по всей квартире через открытую форточку и влетел в большую комнату. Голова мучительно заныла.
– Я-то уж знаю... я знаю, – неслось по квартире голосом странного типа, именуемого Тунгусом.
– Садитесь! Мы тратим время! Мой летучий экипаж к вашим услугам!– вежливо предложил Тунгус, поигрывая шпагой.
– Нельзя ли вас попросить... – начал сбиваясь Самоваров, закрывая глаза от боли в черепной коробке, но Тунгус странно улыбнулся, откинул на бок шпагу и совершенно внятно продолжил:
– Что-нибудь от головной боли? Садитесь в кресло! Вы забудете обо всём на свете! Клянусь! У вас всё пройдёт! Вы в надёжных руках князя!