– Мама, прости! Может быть, я был перед тобой в чём-нибудь виноват? Я не хотел ничего плохого. Поверь, – говорил во сне Самоваров и вдруг... услышал громкий свой собственный храп. Отчего дёрнулись веки, и он проснулся.
– Где я? – испугался Самоваров и разглядел только тьму и маленький полумесяц луны. Он хотел встать, но брыкнув ногой, почувствовал, что под ногами ничего нет. Чуть позже он вспомнил. Вспомнил всё и испугался. Он всё ещё на высоте.
– Эй, товарищ Перьяславль Залесский! – крикнул он, едва вспомнив, как назвался странно одетый человек, но никого рядом не было. Вся предыдущая сцена в аптеке казалась ему не больше сна.
Кресло неслось так стремительно, что, наверное, уже забиралось выше облаков.
– Как? Они бросили меня! – вслух произнёс пробудившийся Самоваров и испугался ещё больше. Ему уже не было так зверски холодно, но руки и ноги были ватными от страха.
Не-ет! Нет! Я не хочу! Остановись! Прошу, остановись. Там... Мне нужно домой! Проклятое кресло! Мерзавец! Мне нельзя просто так умирать! Что мне делать? ...А-а-а-а! Помоги-и-и-и-те!
Он испугался. Страх охватил все части тела. Оставалось лишь прыгнуть. Как-то сразу узник кресла почувствовал свою полную свободу. Так легко и свободно. Движения ничто не стесняло. Он мог встать в кресле. Мог сесть, как угодно. Боком или прямо. Задом наперёд или кверху ногами. Он вновь стал хозяином своей судьбы и полноценным обладателем собственного тела.
Самоваров очень боялся смерти. Прошло больше пяти минут, как он проснулся.
Тогда пусть смерть! Пусть! Мне не страшно! Уже не страшно! Страшно только в самом начале переступать черту жизни! Все мы смертны! Да-да! Надо помнить, что смерть как избавление! Я прыгну!
Ощущение какой-то пустоты вокруг сбивало его с толку. Земли уже не было под ногами, как и неба над головой. Странная пугающая тишина другого мира баюкала и успокаивала нервы.
Как только он подавался вперёд, кровь леденела в жилах. В висках стучало. Из-под волос на лоб выкатывались капли пота и попадали в уши. Но мысли подталкивали к действию.
– Да пропади ты пропадом, дьявол! – вскричал Самоваров: «Жизнь это мрак. Я умру... Я не хочу! Умру! Только для того, чтобы умереть и ничего не видеть! Только для того, чтобы обрести вечную жизнь!»
Онемевшие руки ещё долго настырно держались за подлокотники кресла. Когда деревянные пальцы разжались, он прыгнул.
Кресло дико сорвалось вниз без седока, как лошадь за хозяином. Напоследок хлопнуло обивкой, как подрезанными крыльями, безвольно падая в пропасть, влекомое воздушным потоком. Сердце стукнуло, как пистолетный выстрел. Схватило дух, разорвавшись в пространстве. Самоубийца перевернулся головой вниз и начал беспомощно кувыркаться и барахтаться.
Когда Егор снова проснулся, было светло.
С сознанием головная острая боль разрезала мозг вдоль и пополам. Началось! Боль разделила на два пылающих полушария, и нарастая от атома с каждой секундой с каждой стороны, с силой взорвалась в области затылочной части, перекатившись туда переполненным пузырём. Самоваров с диким воплем завыл, схватившись за голову. Казалось, что сосуды головного мозга внезапно лопнули или на голову сверху поставили столитровый каменный кувшин.
- Аааааааааааааааааа!
Ему хватило силы воли, сжав зубы, поднять голову, как человеку разбитому параличом, выдохнуть и сесть. И тотчас под рукой заметил краем воспалённого глаза гранёный стакан с чем-то прозрачным(сомневаться не приходилось в том, что там может быть нечто, кроме воды) и пачка таблеток рядом с одеждой, свидетельствовали о мудрой заготовке вчерашнего проводника в неизвестность.
Одна навязчивая мысль до самого конца не давала теперь покоя сквозь боль, какую он всячески пытался от себя отогнать.
Очень кстати вспомнились моментально спасительные слова о рецепте от головной боли от Тунгуса. Инцидент в аптеке выступил на первый план и перепуганный без оглядки несчастный провизор, покорно принявший свою судьбу.
Надо ли говорить о том, что в стакан немедленно полетели таблетки из бумажной упаковки. С каждым новым глотком состояние подопытного улучшалось. Стакан быстро опустел.
Егор вновь лёг на спину, чтобы окончательно восстановиться.
Он лежал в маленькой комнате с пустым без рамы и стекла высоким окном. Лежал в мягкой белой и чистой широкой постели, почти как на больничной койке. С той только разницей, что данное ложе сильно отличалось размерами от скромного койко-места в какой-нибудь рядовой поликлинике. По пятке пробегал холод. Это задувал ветер.