Выбрать главу

С момента создания «Уголка» дети семьи обучались на дому, при этом и дети, и взрослые предпочитали проводить практически всё своё свободное время, рыбача в этой бухточке, загорая на этом пляже, прогуливаясь по этим богатым лугами холмам. Там проводилась полевая практика для детей школьного возраста и, конечно, отпуск за пределами их территории – всё это прекратилось пять лет назад. Затем «Уголок Гармонии» превратился для них в тюрьму.

Она рассказывает это очень спокойным голосом и так тихо, что временами я наклоняюсь в её сторону на своём стуле, чтобы наверняка услышать каждое слово. Она совсем не позволяет себе горевать о потере заранее, что было бы ожидаемо, если она и вправду верит, что маленькая Джоли, в наказание за её красоту, будет убита. В её голос также не проникает ни нотки страха, и я подозреваю, что она должна говорить без эмоций, или, в обратном случае, полностью потеряет самоконтроль, который требуется, чтобы рассказать мне всё.

Дословно – тюрьма, говорит она. Никаких больше отпусков за пределами этих земель. Никаких однодневных поездок. Продолжительная дружба с людьми не из круга семьи пресекается, часто с применением грубости и поддельной злобы, чтобы гарантировать, что бывшие друзья не предпримут попыток всё исправить. Только один из них за раз может покинуть территорию, и то только с целью провести банковские дела или несколько видов другой работы. Они вообще больше не ездят за покупками; всё необходимое должно заказываться по телефону и доставляться.

Несмотря на то, что её манера и её тон остаются сухими, её голос испуган, потому что она запуганная женщина. Откровение, через которое она ведет меня, подавило её дух, но ещё не сломало его. Я чувствую в ней отчаяние, то есть неспособность к такой тренировке для надежды, отчаяние, возникающее, когда сопротивление каким-то несчастьям долго оставалось тщетным. Но она не кажется полностью впавшей в постоянную безнадёгу отчаянья.

Поэтому я удивляюсь, когда она прекращает рассказывать. Когда я подталкиваю её продолжить, она продолжает молчать, торжественно всматриваясь в тёмное море, как будто оно зовёт её, чтобы забрать в свои холодные воды.

Ожидание – это одна из вещей, которую человеческие существа не могут делать хорошо, однако, это одна из важнейших вещей, которые мы должны делать успешно для того, чтобы познать счастье. Мы нетерпеливы к будущему и пытаемся создать его, используя свои силы, но будущее придёт тогда, когда придёт, и не будет спешить. Если мы умеем ждать, то обнаруживаем, что то, чего мы ждали от будущего в своём нетерпении, нам больше уже не нужно, что ожидание приводит к мудрости. Я научился ждать, как жду того, чтобы увидеть, какой поступок или жертва потребуется от меня, жду, чтобы выяснить, куда я должен податься дальше, и жду того дня, когда обещание гадальной машины осуществится. Надежда, любовь и вера – в ожидании.

Спустя несколько минут Ардис говорит:

– На секунду мне показалось, я почувствовала, что она открыта.

– Что?

– Дверь. Моя личная частная дверь. Как я могу рассказать тебе больше, когда я боюсь, что упоминание его имени или его описание может привести его ко мне до того, как смогу объяснить наше положение?

Когда она снова впадает в молчание, я вспоминаю это:

– Говорят, что никогда нельзя называть имя дьявола, потому что сразу после этого ты услышишь его шаги по лестнице.

– По крайней мере, это один из способов справиться с дьяволом, – говорит она, предполагая, что, возможно, нет способа справиться с её безымянным врагом.

Пока я жду, когда она продолжит, а она ожидает, когда найдется безопасный способ сказать свою правду, темнота за перилами на крыльце кажется бескрайней, кажется, омывает нас, как море омывает ближайший берег. Собственно, ночь – это море всех морей, простирающееся до самого дальнего уголка Вселенной, луны, каждой планеты и каждой звезды, плывущей по ней. В этом моменте ожидания я почти чувствую, что этот дом и другие шесть домов, а также закусочная и станция техобслуживания, находящиеся в отдалении – огни которых кажутся огнями корабля – поднимаются и разворачиваются в ночи в ожидании отдачи швартовых.

Найдя способ приблизиться к своей правде непрямо, без упоминания имени зла, Ардис говорит:

– Ты встречался с Донни. Ты видел его шрам. Он перешёл границу, и это было его наказание. Он думал, что если будет достаточно коварным и очень быстрым, то сможет завоевать нашу свободу с помощью ножа. Вместо этого он направил его на себя и разрезал собственное лицо.