Намерения воинствующей братии были очевидны: никто не предлагал нам сдаться на милость победителя, с нами вообще не собирались разговаривать! Похоже, в нашем дьявольском происхождении сомнений не возникало, а способ, которым мы выбрались из подземного хода, только подтвердил это предположение. В нас уже целились из арбалетов. Оценив обстановку, я понял, что надежды выжить, практически нет никакой и остаётся только продать свои жизни подороже! Снова вытащив свою саблю и пистолет, я стал набирать в грудь побольше воздуха в надежде ошарашить противника огненным фонтаном. Правда, сейчас у меня врядли получилось бы так хорошо, как тогда в Амстердаме: одно дело сдуть с дороги десяток стражников, а другое атаковать стальную стену из щитов, которые держат в руках фанатики!
В этот момент в первые ряды противника ударил огненный шар! Он упал откуда-то сверху и шарахнул мощно, раскидав людей, как тряпичных кукол! От неожиданности я подавился и тоже выпустил шар! Он не был таким же мощным, но пришёлся, как раз в образованный первым взрывом пролом! Это окончательно смешало ряды противника, но бросать свой отряд в атаку я не собирался — силы всё ещё были не равны!
— За мной! — Крикнул я, что было силы, и ринулся вверх по склону!
Пираньи не стали спорить, они вообще похоже забыли, что недавно собирались разорвать меня на куски. Мы перевалили через вершину холма, ещё раз увидели монастырь во всей его красе, и бросились прочь вдоль реки, в надежде, что сумеем достичь своей галеры раньше, чем нас, настигнут преследователи, а над нами победно реял дракон в перьях попугая!
Нам повезло. Наверно монахи или вообще не стали гнаться за нами, или быстро поняли, что им не догнать свою легконогую жертву. Я имею в виду не себя. Добежав до галеры, я в буквальном смысле рухнул без сил и девушки втащили меня на борт в полуобморочном состоянии.
С горем пополам мы выбрались из тесного русла и снова оказались в гостеприимной бухте под защитой стены кустов, в которой правда зияла проделанная огнём прореха. Самым большим утешением было то, что мы снова находились под защитой своих пушек, способных обратить в бегство любое войско, закованное в какую угодно броню! Но в этой бочке мёда присутствовала изрядная ложка дёгтя — две девушки так и остались в проклятом монастыре, и что с ними стало, было совершенно неясно.
Интермеццо восемнадцатое
— спасательная вылазка; на войне, как на войне
— Я возвращаюсь! — Сказал я, когда дыхание соизволило навестить моё горящее горло.
— Я тоже! — Заявила Анхе.
— Нет, ты не можешь оставить галеру и команду! — Возразил Огнеплюй, который выглядел, как выжатый лимон.
— Ничего с ними не случится! Щетинка и Заноза справятся, а с нами пойдут Пчёлка и Моника. Я не могу оставить Клюкву и Кисточку в беде, ведь они может быть ещё живы!
Да, среди нашей команды не хватало именно Клюквы, с которой я накануне обошёлся, мягко говоря, резковато. Имя второй пираньи происходило от того, что на её ушах, остреньких от природы, росли самые настоящие кисточки из белой шерсти. Она очень гордилась этими кисточками и потому подрезала волосы короче всех остальных девушек, чтобы это украшение было лучше видно!
Теперь их приходилось спасать, причем, чем скорее мы начнём это делать, тем больше у нас шансов на успех, хотя я, честно говоря, не очень-то надеялся на благополучный исход. Но попробовать стоило! Именно тогда я в первый раз приладил вертлюжную пушку к доске, грубо отёсанной топором, получив, таким образом, примитивную, но могучую бомбарду, которую повесил на верёвочный ремень, перекинутый через голову.
Солнце уже скрылось за горизонт, когда мы отплыли на, наскоро сколоченном, плоту, так-как лодки на галере, увы, не было. Утешало одно: река должна была привести нас прямо к монастырю. Плохо было другое: мы не имели никакого представления о том, как попасть внутрь. Не лезть же обратно в подземный ход?! Он наверняка охраняется или забаррикадирован. Главные ворота тоже не годились, они в этот час, конечно, закрыты, к тому же все помнили, что вышло в прошлый раз, когда мы сдуру пошли этим путём.
Больше всего я полагался на разведку Огнеплюя, который сейчас сидел на носу плота и похоже спал. Когда мы добрались до монастыря, была уже глубокая ночь. Сказать, что мы при этом устали значит, ничего не сказать. Мы вымотались! Лично я не чувствовал ни рук, ни ног. Девушки, правда, не жаловались, но я видел, как дрожали руки Анхе, державшей шест, и понимал, что нам не обойтись без привала.