Даже в сидячем положении фигура главы местной братии, внушала трепет. Локти этого великана не помещались на столе и свешивались далеко за пределы столешницы. Голова, напоминавшая стог сена, сидела на могучих плечах, которые были наверно вдвое шире моих. Лица почти не было видно из-за гривы волос и широченной светлой бороды, которая дала бы фору той, что украшала физиономию Ванхагена!
Перед нами сидело само воплощение дикой физической мощи, какое вообще доступно человеческому виду! Это была громадина внушающая страх, но вопреки расхожему мнению, в его глазах не было скотской тупости, свойственной переросткам людского племени. Наоборот, в них светился ум, проницательность и властность. Они обладали даже каким-то магнетическим, завораживающим свойством, так, что я не сразу сообразил, что вот уже некоторое время стою, ничего не предпринимая, и просто таращусь на отца-настоятеля! То же самое происходило и с моими спутницами. Всех нас из оцепенения вывел крик мальчика-служки:
— Падре! Падре! — Вскричал он. — К вам сам господин Сатана и его дьяволицы!
Реакция хозяина кельи была незамедлительной — он выпрямился во весь рост, (причём моя голова оказалась на уровне его груди, а высокого потолка едва хватило, чтобы он не задел его макушкой), перекрестился, бормоча молитвы, и ни слова не говоря, запустил в нас столом, за которым только что сидел!
Если бы не выучка моего ярла, не бывать бы тогда головы у меня на плечах! Я успел упасть на четвереньки, а девушки, проявив нечеловеческую ловкость, брызнули в стороны! Меньше всего повезло парню, плечо которого я выпустил: дубовая столешница задела его лишь краем, но этого хватило, чтобы отшвырнуть незадачливого служку, словно детскую куклу, к стене, где он припечатался затылком и тут же рухнул, как мешок с мукой. Я так и не узнал, погиб ли он от страшного удара или остался жив. Выяснять это было некогда, приходилось соображать, как выбраться из западни самим.
Хуже всего было то, что обломки стола надёжно забаррикадировали дверь, и мы оказались в роли мышей запертых с котом в тесной клетке! Ручищи великана-настоятеля выстрелили вперёд и пальцы правой тут же сомкнулись на талии Анхе, а в левой забилась и зашипела, как дикая кошка, Пчёлка!
Я выхватил саблю и что было силы, рубанул этого громилу по запястью! Клинок, которым я на острове с одного взмаха ухитрялся срубить пальму толщиной с человеческий торс, отскочил от этой чудовищной руки, словно ореховый прут, которым врезали по стальной балке! Мельком я заметил, что запястья отца настоятеля затянуты в кожаные наручи, усиленные стальными пластинами.
Но мой удар не пропал даром — пальцы, державшие Анхе, разжались, рука отдёрнулась, и девушка отскочила в сторону двери, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег! На левой ручище святого отца в это время повисла Моника! Пиранья отчаянно наносила удары ножом, в то время как её подруга прекратила всякое сопротивление, побелела, как мел и закатила глаза! Я бросился было на помощь, но рука бросившая Анхе, сграбастала меня, словно кошачья лапа мышь, и я оказался прижатым к груди нашего противника, явно желавшего раздавить мне кости!
Цветные круги поплыли перед моими глазами, но беда была не в этом, а в том, что я не мог не только дотянуться до оружия, но даже пошевелиться!
Наверное, нас спасло то, что отец-настоятель решил не убивать сразу «Сатану и его дьяволиц», а для начала захватить их в плен. Только это объясняет, почему он не разорвал нас в клочья, хотя мог бы это сделать без особых усилий! Я уже почувствовал, что задыхаюсь, как вдруг великан отпустил меня, и я упал на колени у его ног. Сверху послышался какой-то треск, рык и резко запахло палёной шерстью! Я поднял голову и увидел, что львиная грива и борода отца-настоятеля горят, сам он машет руками, будто обороняется от роя пчёл, а под потолком мечется Огнеплюй и время от времени посылает в голову нашего противника «пламенный привет»!
Дурнота, вызванная стальными объятиями, ещё не окончательно покинула меня. Ища опоры, я инстинктивно ухватился за пояс монстроподобного монаха и тут же обнаружил на нём связку ключей привязанных кожаным ремешком! От этого открытия мои мозги мигом встали на место. Я подобрал свою саблю, которую выронил во время борьбы и одним взмахом срезал вожделенную связку!
Всё, о чём я сейчас рассказываю, произошло за несколько мгновений. Не вставая с колен, я огляделся. Анхе, похоже, начала приходить в себя и нетвёрдой рукой шарила за поясом в поисках пистолетов. Моника пыталась оттащить едва живую Пчёлку подальше, что в ограниченном пространстве монастырской кельи было почти невозможно. У отца-настоятеля горела уже не только голова, но и плечи.