Мои размышления прервала чья-то тень, заслонившая солнце. Я приоткрыл один глаз и увидел, что надо мной стоит коза и разглядывает меня с каким-то презрительным любопытством.
— Ну что, так и будешь здесь валяться в тоске и печали или может, пойдём в другое место? — Спросила меня эта коза и сплюнула в набежавшую волну.
Надо ли говорить, что я тут же сел и во все глаза уставился на эту свою новую собеседницу. С первого взгляда было видно, что коза эта старая, тощая, с сильной проседью в чёрной от природы шерсти. Но держалась она самоуверенно и задиристо, движения и слова были резкими, словно она постоянно сердилась на что-то или кого-то.
— Чернушка, сестра Козауры Менской, слышал о такой? — Представилась коза, а на мою попытку сказать своё имя, только дёрнула хвостом: Да знаю я тебя, как облупленного!
Пока мы шли вглубь острова, который я почему-то никак не мог узнать, мне вспомнились слова Анхе: «…моя коза-кормилица! Она жива, только очень-очень старая. Я вас потом познакомлю!» Это знакомство тогда так и не состоялось, а теперь я шёл куда-то вместе с этой козой-кормилицей, которая к тому же оказалась сестрой Козауры Менской. Есть от чего голове пойти кругом!
— Морковку будешь? — Предложила Чернушка, остановившись так внезапно, что я чуть было не налетел на неё.
По-видимому, мы пришли. Передо мной было некое подобие сарая, хотя это был скорее шалаш, окружённый кустами. Перед этим строением располагался огород, на сухих грядках которого торчали чахлые метёлки морковной ботвы. Вид этого овоща не вызывал у меня аппетита, и я, как можно вежливее, попытался отказаться от предложенного угощения, но в ответ услышал только: «Жри и не рассуждай!», после чего, сам не знаю как, очутился внутри шалаша.
Здесь меня ждал ещё один сюрприз: обстановка этого жилища была хоть и бедной, но совершенно не соответствовала тому, что я до сих пор знал о козах. Иными словами, обстановка эта подходила скорее людям чем парнокопытным. Посередине помещения находился стол накрытый клеенкой, на которой стояла вазочка с цветком, засохшим, наверное, несколько лет назад. Вокруг стола в беспорядке были разбросаны пять или шесть разнокалиберных стульев и табуреток. У дальней стены располагалась кровать на низеньких ножках, тумбочка с масляной лампой и шкафчик с книгами. Стена над кроватью была увешана фотографиями, которые изображали коз и не только коз.
И вот загадка — козы на фотографиях стояли на двух ногах, носили одежду, а некоторые из них даже держали кое-какие предметы в передних копытах. Но моя нынешняя хозяйка передвигалась на четырёх конечностях, как это было принято среди тех коз, которых мне, когда-то довелось сож…, то-есть с которыми я до сих пор имел дело!
Вглядевшись в снимки, я обнаружил, что заочно знаком с некоторыми из изображённых там персонажей. Быка, например, я узнал сразу, так как видел его в зеркале сооружённом падре Микаэлем и Великим Инквизитором. С Фигом дело обстояло сложнее, ведь тогда он пребывал в человеческом обличие, а на фотках был изображён в своей истинной форме, которую мы имеем удовольствие видеть сейчас. Кое-кого я знал по рассказам Анджелики, например Мена герцога Менского или Чикаду, едва различимого на снимках. Вечно чумазая козочка в замызганном комбезе, конечно была Дундой, а Рогелло Бодакулу я имел счастье знать лично. Чернушка тоже присутствовала на этих изображениях, но на них она выглядела значительно моложе.
— И на что ты там любуешься? — Спросила вдруг она, неожиданно появившись у меня за спиной.
Я хотел было ответить, какой-то остротой, но тут вдруг увидел совершенно новенькую фотку на которой узнал Анхе, улыбающуюся в объектив. Позади неё столпилась вся команда пираний, которые поглядывали недоверчиво и настороженно, а на заднем плане развалился Огнеплюй, ухмыляющийся в триста двадцать зубов. Фотка была полароидная, и сделали её, по-видимому, незадолго до моего прибытия в этот спокойный уголок неизвестного мира.
— Ну и что?.. — Начала Чернушка ворчливым тоном, но посмотрев мне в глаза, указала на один из стульев и коротко бросила: Рассказывай!
Я послушался, и моя странная хозяйка тотчас присоединилась ко мне, усевшись напротив, совершенно по человечески. На столе появилась миска, наполненная сомнительной морковкой, кувшин с водой и чашка. В последнее время у меня накопился богатый опыт в изложении собственной истории, и потому я рассказал её всю, разве что может быть не с такими подробностями, как это делаю сейчас. Чернушка несколько раз перебивала меня, чтобы задать вопрос, но, в общем и целом она была благодарным и внимательным слушателем. Конечно, прежде всего, её интересовало, где сейчас Анхе и что с ней? Когда я закончил, в дверном проёме этого шалаша-сарая было так темно, что этот мрак можно было принять за закрытую дверь, выкрашенную в чёрный цвет. Чернушка ещё некоторое время сидела, задумавшись, потом встала и по своему обыкновению сказала, как скомандовала: