Итак, прошло недели три с нашего появления на том острове. Молодой дворянин был ещё слаб, но уже стало ясно, что он идёт на поправку. Поначалу он смотрел на меня волком, но вскоре смирился с тем, что находится в обществе еретика и мятежника, а через некоторое время с увлечением слушал мои рассказы о жизни пиратов. В этом деле мы даже устраивали соревнования с попугаем, который знал о пиратах поболее моего! Конечно, в ряде случаев это сводилось к состязанию, вроде — «кто кого переврёт», но безусый юнец принимал всё за чистую монету. Было забавно видеть, как он слушает, распахнув свои серые, совершенно детские глаза и верит каждому нашему слову.
Как-то раз, вечером, когда солнце уже склонилось над горизонтом и собиралось нырнуть в океан, мы с попугаем сидели на берегу и курили. Дикий табак рос повсюду на этом острове, а трубку я вырезал себе сам и теперь мог пускать дым не хуже своего нового знакомого.
Дон Мигель, к тому времени, уже был в состоянии прогуливаться самостоятельно и сейчас развлекался тем, что бродил по кромке прибоя и швырял в воду мелкие камешки. Из одежды на этом молодом человеке были только дырявые панталоны. Его пропитанная кровью рубашка давно пошла на тряпки, а сапоги, разбухшие от морской воды, после сушки скукожились так, что были впору разве только попугаю. Тем не менее, этот бравый вояка с левой рукой на перевязи, привесил к поясу шпагу, а сзади пристроил, какой-то странный, то-ли кинжал, то-ли короткий меч с клинком необычной формы, клиновидным, широким у основания и острым на кончике, как игла.
Пока хозяин этого оружия был в беспамятстве, я хорошо рассмотрел и клинок, и ножны, но так и не смог определить происхождение странного меча. Попугай на мой вопрос о том, что это такое, только недовольно буркнул, что это-де семейная реликвия и трогать её лишний раз не надо. Ясно было одно, вещь эта весьма старая и потрёпанная. Это было видно по множеству потёртостей и царапин на ножнах и рукояти. Но при этом, клинок выглядел так, будто только вчера вышел из кузницы…
Мои полусонные размышления прервал свист летящего предмета, сопровождаемый неяркой вспышкой! Это заняло, какую-то долю секунды, но я с удивлением сообразил, что мимо меня только что пролетел тот самый непонятный меч или кинжал, и был он брошен рукой дона Мигеля. Из кустов позади нас раздался короткий вскрик, и там упало, что-то тяжёлое. Попугай, сидевший рядом, вскочил, но тут же замер в напряжённом внимании и даже не вынул трубку из клюва.
Они появились из ниоткуда и сразу заполнили весь берег, хоть, как потом выяснилось, их было не больше дюжины. Это были странные смуглые люди, невысокого роста, одетые в просторные одежды, какого-то восточного покроя. Глядя на их белозубые улыбки, чёрные волосы и золотые серьги в ушах, я подумал было, что это турки, но сразу отмёл эту мысль, так-как на груди у каждого из них висел крест, а ещё среди нападавших были женщины. И женщины эти были одеты, мягко говоря, легковато, а точнее, вообще едва одеты, что восточным людям совершенно не свойственно. Они, похоже, не заметили нашего с попугаем присутствия, но яростно набросились на молодого идальго!
Дон Мигель, к моему удивлению, совершенно не испугался, а выхватил свою шпагу, ловко принял на неё дюжину ударов длинных ножей и немедленно сам перешёл в наступление. А ещё, меня поразило то, что он смеялся! Не просто смеялся, а от души хохотал заливистым мальчишечьим хохотом словно ребёнок, получивший давно желанную игрушку!
Его шпага мелькала с такой скоростью, что глаз уже не улавливал её движения. Парень явно был не новичок в фехтовании и вскоре один из его противников вскрикнул и отскочил, схватившись за лицо. За ним немедленно последовал и второй с пробитым плечом. Следующий после ловкого выпада гибкого клинка лишился ножа и бросился за ним вдогонку.
Но тут в драку вступила одна из полуголых бестий. Увернувшись от секущего удара шпаги, она выхватила сразу два кинжала и ловко взяла клинок молодого идальго в «замок»! Я уже решил бежать своему пациенту на помощь, но тут произошло что-то странное: вся компания замерла в немом оцепенении, как бы ожидая чего-то, но ничего не происходило.
Дон Мигель, виновато улыбаясь, пожимал плечами, а окружающие с неподдельным удивлением смотрели на его руку безжизненно висящую на перевязи. Женщина, которая только что яростно билась с нашим подопечным, бросила свои кинжалы и принялась ощупывать эту руку с выражением материнской заботы на лице. Все вдруг разом загалдели, мешая испанскую речь с какой-то ещё, и, по словам и жестам этих странных людей я понял, что они весьма опечалены и раздосадованы увиденным.