Арки, какие-то пологи, ковры, легкие прозрачные занавески.
Ева молчала. Она выпрямилась и смотрела на Лизу сверху, придерживая на груди полотенце.
- Это надевают на грудь. Если, конечно, грудь стоит, вы меня понимаете? Повернитесь, я вам помогу.
- А что, у вас тут в посольстве так всех гостей одевают или сейчас маскарад?
- Повернитесь. Вот так. - Лиза применила силу и сдернула полотенце. Она стояла сзади Евы, умело нацепила оба конуса ей на груди, переплела цепочки на спине и сцепила их между собой. - Вот видите, размер ваш. У вас лейкопластырь намок, сейчас сменим. А насчет посольства... Вас ведь Ева зовут? Вы, Ева, откуда?
Ева смотрела с удивлением, не понимая.
- Ну, я, к примеру, из Свердловска, то есть с Урала, а вы?
- Я из Москвы, - пробормотала Ева.
- Такая красивая девочка из столицы, а не может отличить публичный дом от посольства и не знает, что российское посольство не в Стамбуле, а в Анкаре.
- Нет!.. - сказала Ева, отмахиваясь руками, как от призрака. - Такого не может быть! Так не бывает.
- Ну, детка, не волнуйтесь так. Никто не собирается вас продавать в рабство. Вас искал друг моего хозяина, он вас нашел, теперь все в порядке. Эй, что это с вами? - Лиза успела подхватить Еву, но не удержала и положила на пол.
Она легко пошлепала ее по щекам, потом посмотрела внимательно на бледное лицо, вздохнула и взяла со столика кувшин.
Ева очнулась от холодной воды в лицо, она увидела стоящую рядом Лизу, раздраженную и злую.
- Хватит валяться, - сказала Лиза. - Ешь и оденься! С тобой хотят поговорить, а у меня дела. Мне надоело с тобой возиться. Ты слишком глупа и слишком красива, чтобы быть мне интересной. Я позову девушек, они ни слова не понимают по-русски, так что пропаганды не надо! Тебя оденут и отведут поесть, веди себя прилично, а то я тебя отшлепаю. Да, я не знаю, как у вас там, в Москве, обращаются с мужчинами, а у нас тут делают все, что они скажут, приготовься к послушанию. И будем считать, что я подготовила тебя, с меня хватит.
Как только ее каблуки затихли, прибежали три девушки, похожие на разукрашенных птичек, они что-то лопотали, ощупывая Еву и поглаживая ее. На Еву надели совершенно прозрачные шаровары и завязали их переплетенным золотом шнурком. Ноги просунули в мягкие тапочки с длинными острыми носками, украшенные вышивкой. Осмотрев Еву со всех сторон и ахая, они набросили сверху прозрачное синее покрывало и подтолкнули ее к арке.
На мягком ковре стоял стол с едой. Ева стала есть руками, отбросив покрывало. Несколько больших кусков баранины, виноград, лепешки. Уже давно Ева не получала такого удовольствия от еды.
Когда она устала жевать, девушки принесли большую блестящую посудину с водой и помыли ее руки Накинули покрывало. Подняли и подтолкнули к следующей арке.
В этой комнате на небольшом возвышении стоял деревянный стул, похожий на трон. В углу - огромная кровать. Ева с ужасом уставилась на кровать, но ее подвели к трону и посадили на него.
Откуда-то издалека послышались медленные и тяжелые шаги. Ева посмотрела на себя: сквозь тонкий рисунок шароваров и синее покрывало внизу живота темнел треугольник волос. В разные стороны торчали острые конусы, закрывая ее груди и чуть покачивая камушками на цепочках.
***
Федя остановился, тяжело дыша. Он ненавидел себя, свое огромное потеющее тело, мокрое напряженное лицо, стиснутые кулаки и чуть дрожащие колени. Еще один поворот в этом огромном доме, и... Не идти, не говорить с ней, потеряться в этом доме, подглядывая и запоминая жесты, случайно встречаться в бесконечных коридорах, красть одежду с ее запахом. Потом приручить. Долгие разговоры ни о чем и обо всем с неожиданным касанием руки...
Он повернул. Ева сидела на троне. Федя даже отсюда, издалека, почувствовал ее испуг, крякнул и неожиданно для себя усмехнулся.
Он подошел близко, дернул тихонько на себя покрывало. Рассмотрел цвет ее глаз, маленькие капельки пота над верхней губой. На секунду его отвлек странный острый лифчик, но тут Федя уловил почти незаметное дрожание ее бедер, притиснутых друг к другу. Он протянул руку Сначала Еве показалось, что Федя хочет помочь ей спуститься вниз, она могла поклясться, что почувствовала его волнение. Ева протянула ему ладонь, подняв ее вверх, как будто хотела что-то дать.
Федя быстро опустил свою руку, ухватил Еву за лодыжку и дернул ее вниз с такой силой, что она ударилась головой о спинку высокого резного стула Федя подхватил ее на лету, разорвал цепочки и сдернул дурацкие конусы. Обхватив голову Евы рукой, он прижимал ее лицом к груди, чувствуя, как она старается освободиться, впиваясь в кожу зубами
Федя не пошел к кровати. Сопя и тихонько подвывая, он положил Еву на пол, стараясь справиться с ее ногами. Еве удалось освободить руки, и она ударила Федю по лицу, извиваясь под ним Тогда Федя быстрым и предательским ударом кулака по пластырю добился того, что Ева потеряла сознание Он развел ее ноги, разорвал прозрачные шаровары и, совершенно не получив никакого удовольствия, освободился от переполняемого его желания в три коротких и сильных рывка, стоя на коленях и держа ноги Евы на весу.
Тяжело дыша и рассматривая лицо Евы в запрокинутых руках на полу, он вышел из нее и понял, что совершенно вылечился от этой проклятой женщины. Федя отбросил слабое и бесчувственное тело, с трудом встал.
- Ты тоже тварь, - сказала Ева чуть слышно.
А может, это ему только почудилось? Так или иначе, но Федя улыбнулся.
***
- Я знаю, как это делают с женщиной, но пробовать не собираюсь. Кровати Хамида и Феди в интернате стояли рядом.
- Да я вообще могу это сделать себе сам! - шепотом заявил Федя. - На кой мне женщины?
- Нет, ты не понимаешь, должно быть что-то интересней.
- Что же это такое? - Федя приподнялся, подперев голову рукой, стараясь рассмотреть лицо Хамида.
- Если бы я знал, я бы попробовал... - Хамид говорил мечтательно. - Но это не смерть, это я уже знаю, в смерти нет ничего интересного, авторитетно заявил он.
- Заткните хлебалы, умники, - приказано было из угла комнаты.
- Общение развивает умственные способности! - неожиданно для себя громко сказал Хамид.
- Если, конечно, эти способности имеются, - добавил Федя.
Феде и Хамиду стало страшно и весело. Они объявили войну, днем ходили в интернате всегда вместе, ночью спали кое-как и по очереди, пару раз были нещадно избиты, Феде сломали нос. Но теперь при малейшей опасности становились спинами друг к другу и оборонялись с неистовством, напоминающим психический припадок. Через несколько дней их оставили в покое, и долгие беседы полушепотом по ночам никто в комнате не пресекал.