– Помянем… – задумавшись, я даже не почувствовал вкуса водки, выпив её как воду.
– Понимаешь, дружище, – не притронувшись, как и я, к закуске, Карим, налил ещё по одной, – я никогда не смогу примириться с тем, что дети нередко умирают раньше своих родителей, что хорошие люди гибнут чаще, чем негодяи, что некоторые убийцы так и остаются безнаказанными, мало того – ещё и благоденствуют по жизни. Такое положение вещей несправедливо в корне!
– Но ведь не ты же виноват во всём этом, Каримчик.
– Отчасти и я. И ты. Виноваты все те из нас, кто хоть в какой-то мере претендует на статус порядочного человека. Если бы мы не ставили тогда Валеджана одного, не разъехались кто в институт, кто в армию…
– Ну, в армию, извини меня – священный долг, плюс закон… не открутишься. Тут сложно обвинять кого-то. А вот в остальном… институт, например, училище военное могли бы и подождать. Опять – до той же армии…
– Ну, словом, если бы хоть кто-то из друзей оказался рядом, то, возможно, многое сейчас было бы по-другому. И он мог бы теперь сидеть здесь с нами, за этим столом вместе со своей матерью, которую ты только что изволил видеть, и которая так тебя напугала некоторыми своими, мягко говоря, странностями.
– Именно, «мягко говоря», – слабо защищался я от колкой иронии друга, не совсем ещё придя в себя после контакта с «Тамаркой-шофёркой».
– Конечно, – продолжал Карим, не обращая внимания на мои
самооправдательные вклинивания в его речь, – сестёр его уже тогда было, я уверен, не вернуть, но как-то помочь восстановить справедливость мы наверняка могли.
– Как сестёр?! Откуда не вернуть?.. Подожди, Карим! – мне не хотелось верить в то, что я слышал. Защемило в груди. Друзья, помнится, писали мне ещё в армию о гибели Валерки (так мы в детстве переиначивали на русский лад имена многих сверстников тюркских национальностей: Сабир – Сашка, Юнус – Юрка, Валеджан – Валерка и так далее), пытавшегося в одиночку спасти от похитителей своих сестёр-близняшек. Подробностей, правда, не знал никто – потому, наверное, и преступников тогда найти не удалось… но о смерти кого-либо из этих сестёр я и мысли не допускал – слишком много личного было у меня связано с ними обеими в юности. – Что же тогда всё-таки произошло, Карим? Расскажи, если, всё-таки, что-то знаешь, не томи душу! Неужели та ситуация так до сих пор и не прояснилась?
– Вот, давай-ка, дорогой мой, вместе её и проясним. Ты теперь крупный учёный, известный журналист со связями, в том числе и на высоких уровнях, способный добывать через разные ваши каналы недоступную для простых смертных информацию. Как вы там пишете: «Наш источник в правоохранительных органах сообщил…»
– Ну, не настолько уж я и всесильный, хотя охотно пожертвовал бы отпуском ради такого дела. Но хоть в общих-то чертах можешь ты, наконец, рассказать, что знаешь обо всём этом? – забытая, казалось, боль души моей засаднила в сердце с новой силой.
– Весело заканчивается наш с тобой сегодняшний пир, Илья, – увидев, как я поморщился от сердечной боли, грустно покачал головой Карим. – Ну, ладно, в нескольких словах и с одним условием: сегодня ты отдыхаешь, согласно первоначальному настрою, на полную, как говорится, катушку, а завтра сообща обдумаем план действий. Хоп?
– Майли2, я весь внимание.
– Времени с тех пор прошло сам знаешь, сколько, но до сих пор среди местных старожилов витают уже превратившиеся в легенду так и не устаревшие слухи о нераскрытом официальными следственными органами злодейском похищении двух красавиц близняшек одним высокопоставленным мерзавцем. Ты догадываешься, надеюсь, о каком мерзавце речь. Подельники этого гада будто бы уничтожили и Валеджана, в одиночку взявшегося распутать предполагаемое убийство одной сестры и кинувшегося спасать вторую, выследив однажды, как ту увозили в машине, и
которую, по всей вероятности, ждала участь первой.
– А милиция, прокуратура? Да и, если помнишь, после исчезновения девчонок не только специалисты-оперативники, но и мы с братом искали их как могли, пока отец не увёз нас обоих на новое место жительства, далеко отсюда. Неужели так всё и заглохло?
– В этом деле много тёмного. Оно могло остаться нераскрытым по разным причинам. Вспомни, что тогда творилось из-за наплыва приезжих со всей страны на заработки в «Голодностепстрой» и другие «строи». Едва ли не половина из тех приезжих – выпущенные на свободу уголовники.