– Что ж, простите великодушно, уважаемый учитель Карим, ничего, кроме искреннего уважения и понимания, такой ответ не заслуживает. Беру своё кинопредложение обратно. Продолжай, пожалуйста…
– Спасибо за разрешение, вы очень любезны, профессор Илюха. Продолжаю… в общем, с тех пор, то есть после столь жизнеопределяющего общения со старой ведьмой, наша с тобой тётя Тамара вот уже много лет, проживая в маленьком, стоящем особняком недалеко от этого кишлака домике-кибитке недалеко от этого кишлака, как только узнаёт, одной ей известным образом, что в этой самой чайхане, где мы с тобой сейчас находимся, появился новый заезжий солидный гость, идёт сюда. Всегда – в том же наряде, что и в момент первой её попытки мести. С одним и тем же извинением за забытые дома спички просит у «объекта» прикурить, высматривает под любым предлогом, вплоть до предложения погадать, цвет его глаз и шрамы на переносице и обеих ладонях. Вот тебе и объяснение того внимания, с которым она разглядывала некоторые фрагменты твоей внешности и от чего ты, по собственному признанию, чуть в страхе не наложил в штаны.
– Ну, не так уж я и испугался…
– Охотно верю – не струсил, а так… переволновался чуток. Но, в любом случае – на сегодня всё, лично я выдохся. И ты, вижу, – тоже. Так что, давай теперь, Илюха, напьёмся – резюмировал и впрямь явно эмоционально подуставший Карим.
Я безоговорочно поддержал приятеля в его желании: уж один-то относительно беззаботный вечер перед таким непростым делом, какое нам предстояло в связи с сегодняшней затеей, подарить себе мы имеем полное право. Тем более что дружеский пир, посвящённый встрече после очередного, не в один год, расставания, уже и так был, не считая некоторых заминок, в разгаре.
***
На следующий день я созвонился по международной телефонной связи с редакцией своего журнала и с университетом, в котором планировал прочитать курс лекций, и попросил в журнале дополнительный отпуск, а в университете тайм-аут по личным обстоятельствам, чувствуя, что основного времени моего «отдыха» на наше с Каримом задуманное расследование может не хватить. Согласие обеих организаций, хоть и с некоторым недовольством их руководителей, было получено.
У Карима же с дополнительным отпуском ничего не вышло, да иначе и быть не могло: начался учебный год. Работая завучем местной средней школы, он фактически «тянул» в ней всю руководящую работу, нередко замещая и директора, и некоторых учителей, штат которых никогда не был укомплектован полностью. И, конечно же, коменданта… Эта на редкость плодовитая даже для среднеазиатской сельской местности женщина – орденоносная мать-героиня регулярно уходила в декретные отпуска. Но, всякий раз – ненадолго. Обычно, уйдя перед самыми родами, она очень скоро, с очередным грудным младенцем на руках, возвращалась на работу. Уж никак ей не хотелось надолго расставаться с таким хлебным местом: ведь при школе был интернат, а при нём – столовая с продуктовым складом. А в обязанности коменданта, кроме поддержания в порядке учебного и спальных корпусов, входила ещё и выдача продуктов. Ну, какая мать такого многочисленного семейства, как у неё, даже если половина её чад – те, что достигли школьного возраста, благополучно пребывает на официальном иждивении у государства, то есть, учится и воспитывается, всячески обихаживается в этом же интернате, откажется от такого тёплого местечка! В периоды же её коротких вынужденных отлучек – буквально до роддома и обратно – продукты выдавал и неплохо управлялся с остальным немалым и беспокойным хозяйством безотказный и честный Карим-ака.
Но первую очередь, конечно, жила за Каримом как за каменной стеной молодая, красивая, энергичная и высокообразованная директриса Мукарама Юлдашевна, не только плодотворно готовившаяся к защите кандидатской диссертации, но и регулярно публиковавшая умные статьи по специальности в областных газетах и центральных научно-педагогических журналах. Из-за необходимости присутствовать на бесчисленных конференциях, пленумах, съездах и прочих ответственных общественно-политических мероприятиях, куда её неизменно и, похоже, с удовольствием приглашали руководители республиканской системы народного образования, она почти постоянно находилась в разъездах, появляясь в своём директорском кабинете как редкий солнечный луч в беспросветно-суетливых школьных буднях.
В этот солнечный луч был тайно и поголовно влюблён весь контингент мальчишек-старшеклассников, с томлением ждавший её возвращения из каждого очередного вояжа. Появившись, весёлая Мукарама быстренько организовывала ряд контрольных работ по своей любимой математике, ставила всем, кроме отъявленных оболтусов, хорошие оценки, давала обычный и привычный инструктаж завучу Кариму Умурдзаковичу, и… упархивала, как красивая экзотическая бабочка, в следующее приятно-полезное путешествие. А Карим-ака, вздохнув, опять и опять безропотно брался за бразды правления.