Вспомнился последний школьный звонок, на торжественной линейке в честь которого их выпускной класс исполнял под аккордеон именно эту песню. Многие девчонки тогда не выдерживали, начинали реветь, не закончив песню. И у самого сейчас откуда-то изнутри подкралась к глазам непрошенная слеза, а слёзы в данный момент были ему совсем ни к чему – всё, пора! – личный состав, выстроившийся и ждущий его на аэродроме, не поймёт своего опоздавшего, да ещё и по-бабьи разнюнившегося командира.
А вот завтра…
Когда, далеко отсюда, в другом месте и по иному поводу соберутся его товарищи и друзья уже не боевые, а школьные… тогда можно и дать себе слабинку. Если уж сейчас душновато стало при мелькнувшем на какую-то минуту воспоминании юности, то что будет при встрече…
На следующий день, пересеча государственную границу военно-
транспортным самолётом, но уже не в ипостаси командующего авиасоединением, а как заурядный пассажир, и приземлившись в Ташкенте, Николай Николаевич остановился в гостинице Министерства обороны. Некоторое время, не выходя из номера, приходил в себя после вчерашних бурных проводов и последующего перелёта, а ближе к вечеру начал усиленно соображать, в каком виде ему лучше появиться на том волнующем мероприятии, ради которого и прилетел прямо сюда, а не домой в Ленинград, в отношении исконного названия которого – Санкт-Петербург, опять же в связи с перестроечными веяниями, уже ведутся дебаты и, скорее всего, судя по общим настроениям, не далее чем через год-другой оно будет законодательно возвращено.
Предстоящее же сегодня вечером мероприятие – встреча-форум воспитанников узбекистанских, и из других соседних республик страны, интернатов шестидесятых-семидесятых годов – действительно заслуживало того, чтобы подойти к нему со всей серьёзностью и, соответственно, выглядеть на все сто. Но, во что, всё-таки, лучше облачиться для участия в нём – в новенький штатский костюм, специально купленный для подобных случаев, но к которому надо ещё привыкать и привыкать, или же – в более родную военную форму, которая давно уже и не замечается тобою, естественная, как собственная кожа?
Родная и естественная – это, конечно, хорошо, – сомневался Николай Николаевич, смотрясь в большое, во весь его рост, зеркало-трюмо. – Но не смутят ли генеральские лампасы собравшийся народ, мало кто из представителей которого сумел выбиться в солидные люди? Ведь подавляюще большинство его сверстников-интернатовцев тех не самых сладких лет не получило, при всех потенциальных способностях многих из них, сколь-нибудь приличного послешкольного образования. Отчасти в результате этого, а в немалой степени по причине пребывания с раннего детства не в самой благополучной среде обитания, слабые духом совсем потерялись в этой жизни, закончили свой путь по ней преждевременно и бесславно. А из уцелевших – кто просто-напросто спился, кто угодил в тюрьму, а кто, покрепче, если и достиг каких-то успехов, то, вероятнее всего, настолько скромных, что может вообще постесняться показаться на этой встрече. И сколько их всего-то явится… Так, может, всё-таки, одеться попроще?..
А братан Илюха, чтоб ему сто лет прожить, – молодец! Ох, молодец… Такое сообразить да сварганить! Видно, неспроста судьба отворотила его от военной карьеры, предначертав путь учёного (брат-близнец Николая Николаевича Илья Сухоруков из-за подпорченного в результате неумеренного увлечения чтением зрения не прошёл медицинскую комиссию при поступлении в военное лётное училище, куда они направили свои стопы вместе после окончания школы, и подался в обыкновенный гражданский вуз с последующим поступлением, как отличник-«краснодипломник», в аспирантуру и так далее, добравшись, в конечном итоге, до профессорского звания). Что ни говори, а светлая у него голова, не то что у некоторых отслуживших свой срок генералов, место которым теперь если не на обочине истории, но и вряд ли на макушке мировой общественной мысли.
Работая уже не один год в далёкой благополучной Америке с регулярными выездами в Европу, и став крупным, международного масштаба специалистом в сфере глобального информационного поля, Илюха, по всей видимости, лучше других понимал текущую ситуацию в современном мире, и первым из бывших интернатских скумекал, что и в нашей, непредсказуемой с некоторых пор стране может взять, да произойти чёрт знает что. И это чёрт те что, судя по уже начавшимся межнациональным столкновениям, дорастающим порой до уровня катаклизма, в недалёком будущем может серьёзно затруднить непосредственное общение между близкими друг другу людьми, проживающими ныне в разных республиках формально единой, пока что, страны. И в любой момент эта единая страна, упаси Боже, может развалиться как тот колосс на глиняных ногах, и многие, если не все, союзные республики станут отдельными государствами, каждая со своими законами и своими закрытыми границами. А, значит – плакала не одна из многолюдных юбилейных встреч, которые, возможно, кем-то планировались на более или менее отдалённые годы…