- Ты некрасива, - как-то заметил он, - но твоя необычность, все, что ты рассказываешь мне, заставляют меня желать тебя. Интересно...
Он осекся, заметив, как щеки Кэрри моментально порозовели.
- А каким я кажусь тебе? Жутким? Уродом? - поинтересовался он, слегка смягчая тематику.
Кэрри вздохнула, подбирая слова для ответа.
- Внешне? Ты мне не нравишься, что-то в твоем облике настораживает меня, вызывает опасения, - призналась она. - Общение же с тобой - нечто иное... Оно настолько удивительно, будто я попала под чары, околдована. Я уже не могу обходиться без него.
Так было на самом деле. Кэрри и не заметила, как тоже стала откровенна во всем. Это было похоже на вирус, который проник в ее жизнь, ломая прежние привычки. Она не могла удержаться от желания говорить все, что приходило на ум даже в окружающей повседневности, где обычно была более сдержанна и скрытна. Таких же нарушающих запреты людей она узнавала повсюду именно по этой манере. Как-то на работе она не сдержалась и высказала начальнице все, что о ней думала. Начальница молча смотрела на нее несколько секунд, а потом совершенно спокойно спросила:
- Котэанин?
Тайное стихийное сообщество распространялось повсюду, безнадежно пытаясь скрыть свою принадлежность к нарушению человеческих канонов об опасности и предусмотрительности. Происходящее напоминало эпидемию.
С тех пор Кэрри просиживала ночи напролет в мучительных поисках подпольных серверов, появлявшихся на смену удаленным. Самым приятным событием для нее стал момент, когда она видела аватарку Снейка на найденном сервере. Это превратилось в настоящую манию.
Иногда их общение прерывалось на довольно длительные промежутки времени. Когда они находили друг друга на очередной временной точке доступа, то, казалось, не смогут наговориться. С каждым днем серверов становилось все меньше: мировое сообщество обозлилось и поднаторело в собственной борьбе. Сеансы связи стали короткими и пронзительными до слез. Кэрри плакала, а он, хотя и не умел этого делать, но никогда не казался равнодушным.
- Знаешь, я бы хотел коснуться тебя... - говорил он, пока Кэрри утирала салфеткой льющиеся слезы, пытаясь успокоиться. - У нас есть технологии, чтобы добраться до вашей планеты. Но правительства и спецслужбы... Они одержимы манией преследования. Я не могу нарушить правила.
Кэрри попыталась укрыть отчаяние, ухватившись за чашку с остывшим кофе.
- Представляешь, ведь мы не сможем выпить, к примеру, один и тот же напиток. Твой кофе для меня ядовит. А для тебя смертельно то, что предпочитаю я... - Снейк кивнул на жидкость в своем бокале. - А сегодня пытался научиться улыбаться, посмотри!
Кэрри не удержалась от смеха, наблюдая, как котэанин оскалил острые клыки в нелепой попытке сымитировать человеческую улыбку. Увидев, что девушка рассмеялась, Снейк, словно смутившись, завернулся в крыло.
- Я хочу ощутить на ощупь твою кожу... - сказал он, выглядывая из-за крыла.
Глаза его приобрели изумрудно-зеленый оттенок, став похожими на кошачьи.
- А я - твою, - пошептала Кэрри.
- Ты не понимаешь. Я привык не только не скрывать собственные желания, но и исполнять их. Что бы ни было, я скоро найду тебя...
«Сервер недоступен» - это было последним, что она прочла на мониторе гаджета. Даже кофе допить не успела, потому что «борьба с незаконными контактерами» вступила в новую фазу. В квартиру Кэрри ворвались два дюжих санитара и вкололи ей что-то седативное. С этого момента ее жизнь поменялась кардинально.
Во время работы на фабрике среди страдающих «синдромом зависимости от незаконного контакта» она встретила бывшую начальницу и еще многих своих знакомых. Организаторов этих фабрик установить было несложно, как и догадаться, чьи карманы они пополняли при помощи своего нового сверхприбыльного бизнеса.
Гаджеты, незаконные сервера и межпланетные контакты для находящихся на принудительном «лечении» остались в прошлом. В настоящем были серые бетонные корпуса, дюжие охранники, санитары, камеры наблюдения и работа, которая и считалась основной терапией. Разговоры между пациентами были строго регламентированы и прослушивались. Все их истории были чем-то похожи, но каждая оставалась тайной для окружающих.
Через пару месяцев были зафиксированы первые случаи суицида. Впрочем, статистику жертв никто не вел. Просто на месте исчезающих пациентов появлялись новые, в отношении которых применялась «интенсивная терапия» карцеров и «одиночек», чередуемых с применением седативных препаратов и электрошока.