- Именно так я и сказал. А уехать вы не можете?
- У нас есть родственники во Франции, они звали нас к себе, когда началось все это. Тогда отец не захотел. А сейчас мы не можем уехать - нет денег на билеты, на пошлину.
- Понятно. Ешь, я скоро вернусь.
Я прошелся по квартире, собрал в большую черную сумку нужные вещи, забрал из тайников оружие и деньги, зашел в ванную, убрал накладные усы и бородку, вытащил линзы, вернув глазам первоначальный цвет, изменил цвет волос с помощью моментальной краски. Переоделся, надел очки. Старую одежду уничтожил в мусоросжигателе. Предосторожности не могут быть излишними.
Увидев меня, малыш вскочил на ноги, но тут же успокоился и влез обратно на стул.
- Ты изменил внешность, да?
- Какой ты наблюдательный!
- Я знаю, кто ты.
Я молчал, и Марк продолжал, не дождавшись ответа:
- Ты - Мститель. Это про тебя все время говорят в новостях, да? Ты мне нравишься, а вот моему папе - нет.
- С чего ты взял, что я Мститель? Из-за убитого парня?
- Ты похож на человека, которого показывают в новостях.
- Я не могу быть похож на него.
- Но ты похож.
Я вздохнул.
- Оставим эту тему, Марк.
- Но это - ты.
- Да, это - я.
- Знаешь, почему ты не нравишься папе?
- Понятия не имею.
- Он говорит, что ты делаешь только хуже. Настраиваешь против нас полицию и людей из города. Что твои дела жестоки и бессмысленны. А проблемы надо решать политическим путем.
- Странно, что про политический путь упоминает участник сопротивления.
- Папа признает, что ошибался. Теперь он говорит, что насилие - это не выход.
- И чтобы сделать такой потрясающий вывод, твоему отцу надо было оказаться в гетто. Император, оказывается, совсем не такой дурак, как утверждают. На самом деле, я не собираюсь спорить с десятилетним ребенком. Даже если его зовут Марк Твен. Скажу тебе только, что никаких «политических решений» не существует. Политика - это не наука. Всего лишь несколько групп, борющихся за власть, чтобы с помощью нее защищать свои интересы. И лишить привилегий другие. Сейчас же ситуация намного упростилась. Теперь политика - это борьба нескольких группировок, и так обладающих достаточной властью, но жаждущих получить власть абсолютную. И интересы так называемого народа теперь не учитываются вовсе.
- То есть таких людей, как мы?
- Да. Слабая власть заигрывает с народом, устраивает выборы, референдумы. Сильной власти это не нужно. Обладая такими кнутами, как мощная армия и полиция, император ничем не рискует. Элита нашего государства более не зависит от рабочих рук, производство практически полностью автоматизировано. Ремонтировать роботов дешевле, чем платить зарплату и пенсию. Мы пришли к той черте, за которой такое количество «народа» просто не нужно, невыгодно. Именно поэтому вы живете в гетто. Забытые, изолированные. И никакие политические решения вам не помогут. Твой отец понимал это, когда шел на войну. А теперь его сломали. Меня - нет.
- Поэтому ты убиваешь людей из города? Это как на войне?
- Я убиваю не всех подряд. Только «лучших» представителей. Самых влиятельных, самых сильных. Я напоминаю, что ничего еще не кончено. Я внушаю страх. Я сообщаю им, что никогда не смирюсь с существованием такого общества, никогда не смирюсь с гетто. Возможно, это действительно бессмысленно. Может быть, я действительно только ухудшаю ситуацию. Но, во всяком случае, это борьба, а не бездействие. Сомневаюсь, Марк, что ты понял хоть что-нибудь из того, что я сказал. Но ты начал первым и, признаться, здорово меня разозлил.
Марк допил чай, посмотрел на меня, и спокойно сказал:
- Я понял все. Теперь ты убьешь меня?
- Нет. В этом нет необходимости.
Я достал из кармана куртки тщательно завернутый в бумагу пакет, перетянутый резинками.
- Это деньги, Марк. Возьми их. Этого вполне хватит на пошлину и на билеты на самолет. Вам есть куда уехать, так уезжайте. Отцу скажешь... что сочтешь нужным. Но обязательно скажи, только не забудь, чтобы он поторопился. Уезжайте немедленно, оформление документов сейчас занимает минуты. Вас не будут задерживать. Здесь вы не нужны. Уезжайте быстрее - это в ваших интересах. Лучше уже не будет, только хуже. Все, иди. Сразу домой, никуда не сворачивай! Пакет спрячь.
Мальчик двумя руками взял пакет, запихнул за пазуху потертой курточки, и пошел к двери. Потом резко обернулся, посмотрел на меня, подбежал, обнял и заплакал. А потом убежал, теперь навсегда. Я еще раз осмотрел свое пристанище, убрал со стола посуду. Мне тоже пора, сюда я больше не вернусь.
Кабинет начальника городской полиции сиял болезненной чистотой и раздражал неподготовленный взгляд обилием безделушек и вымпелов. Хозяин кабинета, полковник Маркес, красивый тридцатипятилетний мерзавец, смотрел на меня приторно-восхищенным взглядом.