Мама.
... января ... года
Славочка! Прости меня, пожалуйста, не поздравила тебя с Новым годом! Я не забыла, ты не подумай. Немножко болела. Даже в больнице полежала. Катерина устроила. Она пришла как-то внезапно, в четверг после работы. Звонит, а я открыть не могу. Днем еще шла по коридору и упала. Ты не пугайся, это ничего не значит. Упала и лежу, как бревно. А телефон в двух шагах, но я не могу подойти. Отнялись и руки, и ноги. Все слышу, все вижу, а сделать не могу. Катя еще ключи забыла - у нее есть от нашей квартиры. Звонит, а я лежу. Вызвала МЧС, они дверь сломали. Катя скорую и все такое. В общем, все хорошо. Отлежала я в больнице. Теперь хожу потихоньку. Степан палочку мне принес. Ничего. Ты не беспокойся. Как ты, мой хороший? Думаю о тебе. Трудно тебе там. Когда же будет отпуск или командировке конец? Береги себя. Целую
Мама.
Привет, мам. У меня все отлично. Дела идут. Меня тут хвалят, надеюсь, тебя не опозорить. Деньги есть, даже премию дали. Все ок. Будь осторожна. Может быть, скоро приеду. Люблю тебя.
Слава.
... марта ... года
Славочка! Лучше новости быть не могло! Как же я тебя жду! Я только этим и живу. У Кати со Степаном все нормально, мальчишки учатся. У Володи скоро госэкзамен. У меня все хорошо. Я теперь меньше хожу, разленилась, все больше лежу. У Бориса не была давно. Пешком не дойду, а на машине тоже пока не проехать. Попросила Катю, она достала несколько его фотографий, увеличила. Я уж толкала ей деньги, не берет. Ты напиши ей, пусть дурака не валяет. Зачем мне теперь деньги эти, пенсия. Она даже на еду для меня же у меня не берет. А не могу хлеб этот есть - знаю, как они со Степаном колотятся, еле-еле концы с концами сводят. Я ведь теперь и в магазин не хожу. А так - все хорошо. Ты не заботься. Лишь ты был бы в порядке. Жду тебя очень-очень. Целую
Мама
... июля ... года
Славочка! Прости, что долго не писала. Поставили мы памятник Борису. Я заплатила сама, настояла - пенсия все равно не тратилась. Степан с Катей меня свозили туда. Катя все плачет, а я не могу. Оно бы, может, легче стало бы, но не плачется. Стоит комком и все тут. Памятник красивый, скромный и строгий. Без фотографии, только фамилия, имя и отчество. Никаких дат. Когда он родился, я и так помню. А даты смерти нет. Смерти нет, Славочка! Хочу верить в это, нельзя мне иначе.
Ты прости, надоедаю тебе письмами этими. Очень тебя люблю. Знай это всегда. Пусть у тебя все будет хорошо. Целую.
Мама.
* * *
Конверты она купила в прошлом году, когда еще могла выходить. Потом писала и опускала в почтовый ящик в подъезде. Старалась выдержать хотя бы несколько дней, потом уже забрать. Хотя бы день. Потом перебирала их на кровати: слева - письмо от него, справа - ему. Потом, когда отказали и руки тоже, просила младшего внука Семена читать их по очереди. Однажды днем письма упали и рассыпались по полу. Она не могла встать и только смотрела, скосив глаза, как их много. Это было бы здорово: только представить - почти половину этих писем мог написать ее сын.
* * *
Когда он приехал, сестра отдала большой коричневый конверт: две тонких пачки - письма ему и письма от него, написанные знакомым почерком.
Златоуст Мориц
Когда я в первый раз поехал в гости к дядьке моей жены, тесть сказал, покашливая:
- Ты только это, не слушай его. Ладно?
- Как это? - удивился я. - То есть, в каком смысле?
- В буквальном, - буркнул тесть. - Он тебе мозг вынесет.
- Ну, что уж ты сразу, - не согласилась теща, - Мориц хороший, просто он рассказывает.
- Что рассказывает? - повернулся я к ней.
- Все рассказывает, - заворчал тесть, - всю жизнь рассказывает, от Ветхого завета. Там у них реки нет, а то бы он первым рыбаком был, насмерть заговаривает. Хотя он - охотник. Как начнет, ты сразу в уши что-нибудь вставляй или свисти. Иначе все, заговорит.
Теща за брата обиделась, а я был заинтригован. Люблю, признаться, рассказчиков. Мориц оказался колоритной фигурой. «Полтора на полтора», - сказал о нем тесть и, если преувеличил, то немного. Ростом Мориц не вышел, метр пятьдесят три для мужчины маловато, но в плечах был неимоверно широк. В местном сельпо сорочек на него не существовало, жена доставала ситец и шила сама.
Перед войной Мориц работал в цирке. Был мальчиком «на все руки»: подменял гимнастов - стоял в основании пирамиды, жонглировал булавами и медными шарами и даже увлекался вольтижировкой. Последнее сыграло свою роль. В военкомате задерганный капитан наспех спросил про образование и профессию, мельком глянул и вынес решение - в кавалерию. Капитан не успел заметить, что призывник весил больше центнера, решающим фактором оказались рост и навык работы с лошадьми. Мориц попал в корпус Доватора и провоевал ровно до известного приказа главнокомандующего. Как лицо немецкой национальности, полковой разведчик Гельфанд подлежал удалению с фронта. Его увезли в восточный Казахстан, где находилось место всем.