- Поразительно! - восторгался Фирзякин. Он тоже сильно опьянел. Голова его покачивалась, а нос стал распухшим и красным. - Но почему ты не стал снова человеком? Разве удобно тебе быть чайным грибом?
- Не все так просто. Мое истинное перерождение должно было бы состояться еще только через сто лет. НО МНЕ НЕОБХОДИМО СЕЙЧАС ПРИСУТСТВОВАТЬ В МИРЕ! Ибо грядут события, последствия которых могут изменить всё! - сказал он, посерьёзнев.
- Какие события?
- Ты обо всем узнаешь в свое время. Провидение соединило наши судьбы, и теперь тебе суждено стать моим проводником и помощником. Готов ли ты послужить свету?
- Готов, - пламенно ответил Фирзякин.
- Я знал, что ты чист душой. Знай, твое имя останется в веках. И судьба твоя будет не напрасной.
- Я всегда мечтал сделать что-нибудь великое, - признался Гиндесбург, горестно вздохнув, - но как тут развернешься? - Он огляделся по сторонам. Крохотная кухонька с пожелтевшими обоями и старой облупившейся местами мебелью производила впечатление тяжкое. На подоконнике тоскливо вяли заброшенные хозяйкой фикусы. Нездорово гудел маленький старый холодильник. В углу у помойного ведра, на пыльной паутине покачивался жирный паук.
- Горизонты необъятны, а стены не есть препятствие. Лишь твой разум ставит преграды, но, в сущности, нет ничего недостижимого, и ты, как и всякий, кто служит свету, способен на многое и достоин великой судьбы!
- Спасибо! - с чувством ответил Фирзякин, блеснув слезой.
- Наливай, - ответил гриб, подталкивая рюмку поближе.
Выпив, приятели закусили. Фирзякин звучно проглотил сплюснутый маринованный помидор. Гриб блаженно всосал свою рафинадину.
- Завтра мы отправимся в подвал соседнего дома, - заявил гриб.
- Зачем?
- Ты все поймешь, когда увидишь своими глазами, - гриб качнулся и чуть не соскользнул с края стола, но Фирзякин успел его поймать.
- Спасибо! - поблагодарил тот, икнув. - Вообще-то, перемещаться по городу мне будет проблематично, - задумался он, - поэтому наденешь меня вместо кепки.
- Но... Это как-то...
- Ну, не в банке же тебе меня носить? И потом, так мне будет комфортней.
- Понял, - согласился Фирзякин.
- И еще, - предупредил деловито гриб, - ты должен делать все, что я тебе говорю. Должен верить мне. Даже если мои указания покажутся тебе странными. Понятно? Все-таки я как-никак император!
Фирзякин покорно кивнул. Они выпили еще на сон грядущий, и Гиндесбург, уложив гриб в новую банку, отправился спать. Бездыханную супругу он оттащил на тахту, а сам улегся в кровать, раскинувшись на ней свободно, как беззаботный обалдуй на цветочной поляне.
Но хотя и выпил он довольно много, сон все никак не шел. В голове вертелись странные мысли о мире, перерождении человеческой души и грибах. За окном горела прожектором полная луна. Призрачные облака медленно обрамляли её. Зыбкие, как утренняя дымка. На подоконнике сидел, свернувшись холмом, кот.
«Странное дело, - думал Гиндесбург, - гриб рос у меня почти год. Почему же он раньше молчал? И вообще, чудеса это, честное слово. Гриб, и вдруг император! Однако вписаться в историю, стать личностью, которую запомнят в веках... Эта игра стоит свеч!»
С этой приятной мыслью Гиндесбург мягко провалился в сон, и его унесло на волнах фантазий в мир грез, словно щепку в океан.
* * *
Утром Фирзякин по приказу гриба сходил в магазин и купил сорок упаковок черного индийского чая и десять килограммов сахарного песка. Все это они взяли собой. По дороге к подвалу соседнего дома Фирзякин встретил знакомого. Это был его приятель Гриша Шишковец. Гриша слыл во дворе фигурой любознательной, а потому сразу же его взгляд упал на странный головной убор Гиндесбурга.
- Промокла кепка, - пояснил Фирзякин, стараясь как можно быстрее ретироваться. Взгляд приятеля так и вперился в гриб, лежащий бесформенной мокрой плесенью на его макушке.
- Да? - удивился Гриша и, запрокинув кверху нос, взглянул в чистейшие, без единого облачка небеса.
- Дурак какой-то окатил из окна, - наврал Фирзякин.
Приятель оценивающе приблизился носом к кепке.
- Кисленьким пахнет, - сказал он воодушевленно.
- Мне идти нужно, - скривился в вынужденной улыбке Гиндесбург.
- Иди. Только кепку свою выбрось. Какая-то она неправильная у тебя...
Фирзякин стушевался, не зная, что и сказать.
- А она знаешь, на что похожа... да нет, постой. Это же так и есть, - глаза Шишковца округлились. - Это же...
Но договорить он не успел. Фирзякин, сам не понимая, как это произошло, схватил Гришу за горло и принялся душить. Делал он это против своей воли и сам ужасался тому, что видел. А видел он задыхающегося приятеля, жадно пытающегося схватить распахнутым ртом воздух. Вдруг Гиндесбург почувствовал какое-то движение на голове и увидел, как с его макушки, отделившись от гриба, слетела тонкая кожистая пленка. Она насела на лицо Шишковца, точно облепив его контуры, и спустя долю секунды всосалась в его сипящий рот. Как только это произошло, Шишковец замер, прекратив попытки освободиться, зрачки его расширились, и он отчетливо, голосом совершенно невозможным для человека произнес: