- Исключено, - сказал Лютто. - Алмазный Дракон слеп, и свет никак не мог потревожить его сон, равно как и...
- Что? - Кейлот едва ли не впервые за последние пятнадцать минут посмотрел на него. - Дракон слеп?
- Ну да, - ответствовал Лютто с таким видом, будто ему приходилось объяснять очевидное. - Я думал, вы знаете. Запрокиньте голову, господин, и посмотрите на жилище этого монстра. Как может живое существо, обитающее в таком месте, оставаться зрячим?
Кейлот посмотрел вверх и тут же заслонил ладонью глаза, когда в них посыпались острые и обжигающие иглы отраженного света. Даже здесь, у самого подножия, и притом, что из-за нагромождения скал видимой оставалась только небольшая часть хрустальной вершины, отраженный ею свет казался таким же ослепляющим, как и солнечный.
- Черт, она сияет, как второе солнце, - произнес Кейлот.
Он был поражен неожиданной догадкой, но тут же принялся обдумывать, какую пользу можно было извлечь из приобретенного знания. Понял, что никакую. Да, слепота являлась ощутимым ущербом не только для человека, но и для дракона. Однако отсутствие зрения заставляет активизироваться остальные органы чувств. А у Алмазного Дракона было предостаточно времени на то, чтобы как следует развить все четыре. Или сколько их там, у древнего ящера?
- Его внимание мог привлечь не свет, а тепло от костров, - предположил Ватто. - Алмазный Дракон - существо не огнедышащее. Он может оказаться холоднокровным ящером, который болезненно реагирует на тепло.
- Это могло бы многое объяснить, - согласился Кейлот. - Но почему он нападал на Королевство Низовья? Костры жгут повсюду на земле.
- Ну, если так уж поразмыслить... А вы знаете, какие именно города поразил Алмазный Дракон?
- О, многие. Лансмор, Ваденворт, Декварт...
- Оружейные города, - подвел итог Ватто.
Кейлот онемел. Ватто заметил его замешательство:
- Я слышал, что Декварт славился своим оружием. В Лансморе мы с Лютто были, и над воротами, знаменующими въезд в этот город, висел щит с эмблемой - двумя перекрещенными мечами. По-моему, там на каждом углу находились кузницы. А в Ваденворте добывали порох, и на специальных участках, расположенных неподалеку от города, испытывали его мощность.
- Откуда ты знаешь про полигоны?
- Нетрудно догадаться об их существовании, когда отголоски взрывов катятся над городом, как громовые раскаты.
Кейлот все еще не мог прийти в себя. Действительно, ведь все было настолько очевидно. И как это он сам не догадался?
- Эти города изобиловали кузницами. Печи, и в них денно и нощно полыхающее пламя, раскаленный металл. Неужели кожа Алмазного Дракона настолько чувствительна?
- Ему изменило зрение. Но остальные органы чувств могли от этого только выиграть. В частности осязание.
- Но как же Дымный Лес? Он находится на полпути между Хрустальной Горой и Королевством Низовья, и там невероятно жарко. Так почему Дракон не уничтожил его?
Ватто пожал плечами.
- Дымный Лес - это природа. Пусть диковинная, но природа. Вулканы - это тоже природа, но неживая. Также гейзеры. Они не представляют опасности, и, думаю, знакомы Алмазному Дракону хотя бы по тем временам, когда зрение еще служило ему верой и правдой. Но то, что делают люди, заставляет его насторожиться. Он ощущает это, как опасность. И, нападая на человеческие поселения, тем самым пытается себя обезопасить.
Кейлот помолчал.
- Это очень полезное сведение, Ватто, если дела на самом деле обстоят так, как ты описываешь. Ты знаешь, как можно обратить это знание против Алмазного Дракона?
- Полагаю, мне это известно, - улыбнулся южанин после недолгого задумчивого молчания и распрямил ладонь, линии на которой были в пять раз глубже, чем у любого другого человека. - У меня найдется один фокус, который заставит Алмазного Дракона попотеть над его разгадкой.
- Самум? - с сомнением вопросил Кейлот.
- Самум? - в ужасе повторил за ним Лютто. - Ват, ты помнишь, что с тобой было, когда Самум окунулся в фонтан? Боюсь даже представить, что случится, когда его накроет белый вихрь Алмазного Дракона.
- Не волнуйся, Лют. Я буду предельно осторожен.
***
Северо-западный склон Хрустальной Горы вывел путников на небольшую горизонтальную площадку. Здесь можно было в последний раз спокойно отдохнуть, набраться сил и окончательно решить для себя, стоит ли подвергать жизнь смертельной опасности, карабкаясь по ненадежным уступам, один вид которых не внушал ничего, кроме недоверия. Площадка, имевшая в ширину не более десяти ярдов, в длину простиралась на добрых полмили и плавным изгибом окаймляла вертикальные каменные стены, постепенно сужаясь и прибавляя в крутизне. Затем она превращалась в одну из отвесных скал, коих здесь было превеликое множество, причем одна коварнее другой.