Между тем лето закончилось, и наступила осень. Листья облетели с деревьев, и поля за городскими стенами после уборки урожая почернели. Почернел и Клаус Шульдиенст.
- Ты чего почернел? - как-то раз спросил его мастер Иоахима Кизенкрякер.
- О, мой наставник и благодетель! - закатил глаза молодой человек. - Ты видишь, как много и прилежно я работаю. Это всё ради того, чтобы скопить немного денег для моих несчастных родителей, проведать их, отнести подарки и повидаться с ними, ибо прошло уже больше года с тех пор, как я последний раз был в родной деревне, где они, не покладая рук, занимаются натуральным хозяйством нашего сеньора.
- Да, да, похвальное желание, - растрогался и высморкался от умиления не слишком склонный к тонким душевным переживаниям мастер Кизенкрякер. - Так и быть, я дам тебе отпуск. На три дня. Можешь идти прямо сейчас.
- Ты так добр ко мне, - прослезился Клаус, - однако же я хотел бы уйти на День Всех Святых. Родители как раз закончат полевые работы, и я смогу побыть с ними, не отвлекаясь на хозяйственные дела.
- Да будет так, - согласно кивнул мастер и добавил, что надо, конечно, прилежно делать своё дело, но не стоит доводить себя до изнурения.
На следующем свидании с Мартой Клаус был необычайно оживлён и заверил её, что скоро посватается.
- Не может быть! - радостно воскликнула девушка. - Неужели мой отец согласится?
- Думаю, да, - серьёзно сказал ей подмастерье. - Только мне, чтобы у нас всё получилось, надо будет ненадолго отлучиться из города. Когда я вернусь, готовься к свадьбе.
- Это замечательно! - Марта поцеловала Клауса так пылко, что его узкие штаны едва не лишились гульфика. К счастью, она этого не заметила. Ну, или сделала вид, что не заметила. Влюблённые ещё некоторое время поговорили, держась за руки и периодически обмениваясь поцелуями, после чего расстались совершенно счастливыми.
В канун Дня Всех Святых Клаус простился с мастером и своими товарищами, переоделся в дорожное платье, взял с собой большой мешок и отправился якобы в деревню к родителям. Хотя, как вы уже поняли, на самом деле путь его лежал к холму над излучиной Рейна. «Думаю, у меня всё получится, - размышлял по пути молодой человек. - Проклятый город просто обязан выйти на поверхность. Иначе все мои труды окажутся напрасными, и Марта будет потеряна навсегда. Ах, только бы то, что рассказал мне Фриц, оказалось правдой. Если же нет, Рейн рядом. Возьму и утоплюсь с горя».
Легенда не обманула ожиданий молодого человека. Едва на небо выкатилась полная луна, над холмом повисло странное марево вроде густого тумана. Оно задрожало и превратилось в большой город. Его тёмные башни мрачно нависали над рекой, а над стенами виднелись многочисленные шпили и островерхие крыши.
- Вот оно, моё богатство! - закричал Клаус и побежал к воротам.
Каблуки его ботинок стучали по мёрзлой земле.
- Кто ты, путник? - остановил его страж ворот. - Зачем пришёл в обитель мёртвых?
- В легенде про тебя ничего не было, - остановился Клаус, удивлённо разглядывая чертёнка в латах и шлеме, сделанных из капустных листьев. Это было бы смешно, не будь адский часовой вооружён самой настоящей алебардой. По тому, как он держал оружие, было понятно, что пользоваться ею он тоже умеет.
Подмастерье краснодеревщика решил, что лучше всего не скрывать цели своего визита и ответил:
- Я бедный подмастерье из Майнца. Я иду, чтобы обрести богатство, не нужное мёртвым, но необходимое живым.
- Ты сказал правду! - засмеялся чертёнок. - Входи и бери. Под твою ответственность, разумеется.
После этих слов он взял и исчез. Лишь упали на землю листья капусты, и звякнула о камни дороги алебарда. Путь был свободен, и Клаус вошёл в город.
Скелеты там лежали везде. Вот рыцарь в золотых доспехах. Сразу видно, что они не для войны, а лишь для тщеславия. Вот обнявшиеся мертвецы в парчовом платье и шитом золотом кафтане. Вот купцы, чиновники, торговки, отцы семейств, цеховые мастера, студенты, прачки и прочие, и прочие. Все лежат или сидят там, где застало их проклятие епископа и божья кара, все давно мертвы. И у всех если не золотые украшения на шеях и руках, то толстые кошельки с монетами на поясах или в истлевших руках. А то и то, и другое сразу.
- Богато жили! - Завистливо вздохнул Клаус и, удивившись тому, что не испытывает страха, принялся собирать в приготовленный мешок деньги и украшения с мертвецов. Он собирал их и собирал, и ему всё казалось, что мешок недостаточно полон, хотя уже с трудом тащил его за собой.
Потом благоразумие всё же восторжествовало и, взвалив добычу на плечо, подмастерье, пошатываясь от натуги, пошёл прочь. Вовремя он это сделал. Небо на востоке начало понемногу светлеть.