- Это здорово! Это здорово! Это здорово!
- Бабушка, дай сказать! - пшикнул высокий зимуртанианин. Его кожа потемнела, а сам осьминоидный, изобразив подобие улыбки, важно обратился к гостю:
- Здесь будет выступать о-о-очень знаменитый человек с Земли. Человек, который подарил нам настоящее чудо. И мы все его о-о-очень любим. Вы ведь тоже?
Колман почувствовал себя неловко. Он не считал Брайана близким другом, не считал его подающим надежды, а тем более выдающейся личностью. В отличие от осьминоидных жителей этой планеты. Но вслух он сказал другое:
- Да, конечно. Только, я забыл, чем он так знаменит?
- Вы не знаете? Вы не знаете? Вы не знаете? - забеспокоилась фиолетовая старушка. Заёрзала на сиденье, вращая глазками.
- Бабушка! - повысил голос «главный». И повернулся к землянину:
- Понимаете, только благодаря Брайану Финнегану, мы, зимуртаниане, начали, наконец, избавляться от веками мучившего нас недуга.
Ошарашенное светило земной психиатрии на миг лишилось дара речи. Помолчав с минуту, Колман всё же нашёл силы спросить:
- И какого же?
Придвинувшись ближе, зимуртанианин прошептал:
- От тройной рассеянной забывчивости.
Более сильное впечатление на прославленного психотерапевта мог произвести лишь заговоривший дракон с планеты Каменного Огня. Новость словно пригвоздила землянина к креслу, и до начала концерта он не шелохнулся. Лишь когда Финнеган вышел на сцену, психотерапевт изобразил натянутую улыбку. Отметив про себя, что с момента отъезда Брайан ничуть не изменился. Такая же растрёпанная причёска, та же шаркающая деревенская походка и тот самый серый свитер, связанный мамой на дорожку.
Зато зал отреагировал взрывным шквалом писков. Земному гостю даже пришлось заткнуть уши, чтобы не оглохнуть. Фиолетовая семейка рядом пыталась что-то сказать, но психотерапевт лишь улыбался в ответ, боясь убрать ладони. Пока музыкант не открыл футляр и не взял в руки флейту - зал мгновенно стих.
Нежная серебристая мелодия поплыла над фиолетовыми головами, окутывая слушателей волшебным туманом земной музыки. Жёлтые глазки обитателей Зимурты заискрились, осьминожки принялись дружно раскачиваться из стороны в сторону, словно впали в транс. Чтобы не последовать их примеру, психотерапевт встряхнулся, помассировал указательными пальцами виски и для верности сделал несколько глотков целебного ирландского напитка.
Колману и раньше доводилось бывать на концертах живой музыки, но здесь, в этом зале, он получил совершенно иные ощущения. Возможно, размышлял психотерапевт, виновата акустика, воздух планеты или воздействие биополя осьминоидных. В любом случае этот феномен требует тщательного изучения.
Взгляд психотерапевта потускнел, мысли собрались в облако, повертелись и уплыли в бесконечную даль. Опустевшая бутылка выскользнула из руки, О’Нил с блаженной улыбкой откинулся на спинку кресла, так и просидев до окончания концерта. Лишь когда Брайан второй раз вышел на поклон публике, психотерапевт пришёл в себя.
Фиолетовая старушка деликатно коснулась щупальцем плеча О’Нила:
- Вам понравилось?
Улыбка человека уступила место плаксивой гримасе. Колман несколько раз моргнул, закрыл лицо ладонями и сквозь слёзы прошептал:
- Это здорово, это здорово, это здорово...
Михаил Бочкарев
Протечка
Писал Володя Дунаев по ночам не потому, что посещало его вдохновение только в часы торжества теней над светом, и не потому, что летали во влажном ночном воздухе чудесные образы, наполняя сердце его волнами фантазий, а потому лишь, что днем он работал кладовщиком на складе. Работа была ему отвратительна и казалась самым настоящим адом, хотя ничего в ней не было дурного и сложного, и другие его коллеги работали с удовольствием даже, не жалуясь ни на что. Но душа Дунаева, стремящаяся к материям высоким, литературным, а в жизни получающая лишь постоянные отказы редакторской братии да усмешки друзей, согласиться с такой участью никак не могла. И не соглашалась. Он писал постоянно. Рассылал рассказы и повести по всем редакциям и трепетно ждал ответ. И ответ приходил всегда однозначный - отказ. Но он писал непрерывно и яростно, как одержимый маньяк выслеживает свою жертву, так он выслеживал в недрах ума все новые и новые идеи, и выливал их на бумагу, оттачивая мастерство.
Ложился он поздно, обычно после трех, а то и совсем под утро, и часто ходил на работу полусонным, иногда забывая, где он находится и зачем. Вот и сегодня осенней дождливой ночью Дунаев сидел у монитора компьютера и строчил свою повесть, названную в черновом варианте - «Туманы сентябрьских полусфер», совершенно позабыв о часах. Самому ему название казалось исключительно удачным. Надо сказать, что писал Дунаев прозу уникального жанра, который он сам определял, как «поток сюрреалистического декаданса в спектре событий, случившихся в послезавтрашнем сне». Вероятно, поэтому большинство редакторов, читающих его в высшей степени новаторские тексты, отказывались их понимать. Но Владимир не отчаивался, он верил, что придет и его час. За окном лил дождь. Шум его успокаивал и рождал в голове писателя сентиментальные мысли. Он упоенно писал, как вдруг услышал звонок в дверь. Владимир изумленно оторвал взгляд от монитора и посмотрел в сторону коридора. Звонок повторился.