- Вот именно! - вскричал я и потребовал ещё раз встретиться с Рупертом. Вдруг он что-нибудь вспомнил.
Около каюты, переделанной под тюрьму, мы столкнулись с капитаном. Он был мрачен и пьян, а значит - здоров. Меня это устраивало: важно, чтобы судном управлял здоровый, морально устойчивый человек.
Через четыре дня, в четверг, должен состояться суд - так сказал капитан. Он возложил на себя обязанности обвинителя и судьи, как старший на судне. А также адвоката Руперта - поскольку никто больше не вызвался защищать ублюдка. Подумав, кэп прибавил, что апелляцию, в случае чего, он также подаст самому себе:
- Если придётся. Однако не думаю, что появится такая необходимость.
Саломея спросила (в её бархатном голоске струился змеиный яд), будет ли капитан заменять собою присяжных? И не треснет ли в этом случае его седалище на двенадцать частей?
Кэп сжал кулак и поднёс к лицу моей напарницы. Кулак был выдающихся размеров. Я прикинул, сколько шагов до пожарного багра и на всякий случай подвинулся в этом направлении.
- Не надо умничать, детка. Скажи лучше, как продвигается ваше расследование?
- Руперт не может объяснить, как его кольцо оказалось у Долли. Однако, у него алиби. Во время преступления он находился на другом конце судна. Огненная фурия откусила ему палец.
Капитан удивился. Сдвинул фуражку на затылок и странно посмотрел на Саломею.
- Мне казалось, Сэл, ты здравомыслящая баба. Что за ерунду ты городишь? Или у тебя жар? - он потрогал лоб моей напарницы. - Скажи ещё, святой Георг опустился с небес по верёвочной лестнице и подарил тебе букет настурций. Я не верю ни в бога, ни в чёрта. Не верю и в байки о морских чудовищах. Только ему доверяю! - кэп ещё раз показал кулак.
Я выступил вперёд и сказал, что информацию может подтвердить Оливер, судовой радист. Кэп опять меня проигнорировал.
- Сдаётся мне, ты встречалась с Оливером. Этот идиот обожает всевозможные сказки. Демоны, фурии, морские горгульи. Из его башки выскочила кукушка, - Кэп покрутил у виска пальцем. Помолчав, обобщил: - Я так понимаю, доказательств невиновности у тебя нет. Ну и отлично.
Он хотел уйти и даже сделал несколько шагов, потом, что-то вспомнив, обернулся:
- Сэл, ты не хочешь выступить защитником? А? Одному мне будет неудобно давать самому себе слово.
Саломея отказалась. Сказала, что это не её работа отправлять людей на тот свет.
- Как знаешь, - сказал кэп. И буркнул, что теперь сам чёрт не поймёт где свет тот, а где этот.
В камере мы пробыли недолго. Я попросил Руперта показать руку, и мы увидели всё тот же кровоточащий обрубок. Казалось, палец отрубили пять минут назад. Я со значением посмотрел на Сэл: "Два дня прошло, а рана свежая!", напарница нахмурилась. Спросила, не вспомнил ли Руперт ещё что-нибудь. Какую-нибудь мелочь: имя парня, угощавшего коктейлем, или как он возвращался в каюту. Быть может, он кого-то заметил? Или его видели?
Руперт покачал головой. Покачал и вздохнул, словно нашкодивший ребёнок. Я аж зажмурился от злости: парень одной ногой (вернее головой) висит в петле и при этом вздыхает, будто ему грозят пальчиком!
- Соберись! - попросил я. - В четверг суд и капитан твёрдо намерен вздёрнуть тебя на виселице. Поможет только чудо... или твёрдое алиби.
Он ничего не ответил.
На верхней палубе стали возводить гильотину. Передумав, капитан объявил, что Руперт Строуберри будет умерщвлён посредством отделения головы от тела. Когда его спросили, почему так? Ведь подданные её величества имеют право на пеньку и мыло, капитан ответил, что хочет твёрдо знать, что белый свет избавился от насильника: "Отрубить голову, швырнуть её за борт... скормить труп акулам - только так я буду уверен, что приговор приведён в исполнение".
Два последующих дня (вторник и среду) дул штормовой ветер. Белые искры солёной пены взметались до верхней палубы и замерзали - фальшборт покрылся бугристой ледяной плесенью.
Строить гильотину вызвался четвёртый механик, Дик Корсби.
- Я так разумею, сэр, - Дик мял руками фуражку, волновался, - у меня это лучше получится. Я два года работал на литейном заводе. Видел подобные машины, - он показал, как движется нож гильотины. - Только на заводе они рубили железные прутья.
Механика ждала дома жена и маленькая дочка. Девчушке было всего три годика. "Но ведь когда-то она вырастет, - рассуждал Дик. - И станет красавицей... И не для того мы с Мэри её пестуем, чтобы какой-то ублюдок... Как у него только рука поднялась?"
Дик попросил в помощь трёх нигеров - чтобы работа быстрее спорилась. Капитан дал четверых: "Только смотри, Корсби, чтобы всё прошло гладко, я не хочу давать поводов для насмешек. Эти итальяшки могут опозорить "Герольд" на всю Америку".