Присяжные нашлись без особого труда. Даже безумный Оливер пожелал оказаться среди двенадцати избранных. Капитан отвёл его кандидатуру.
Присяжным, как и положено, отвели места сбоку, у фальшборта. Напротив уселись зрители. Клетку для подсудимого установили в центре. Капитан приказал поставить свой стол у подножия гильотины. "Так будет символично".
Привели Руперта. Я с удивлением заметил, что он бос. Спросил об этом Саломею, та ответила, что отсутствие ботинок - меньшая из его неприятностей.
Капитан ударил в стальную чушку слесарным молотком (деревянного на судне не нашлось) и объявил суд открытым. Первым заслушали свидетеля обвинения.
- Маурицио Бартоломью! - громко произнёс капитан. - Что вы можете рассказать по сути данного дела?
Отец Долли сидел в первом ряду, услышав своё имя, он поднялся и сделал два шага вперёд. Это был высокий, узкий в плечах мужчина. Он простудился, а потому часто подносил к лицу платок и вытирал слезящиеся глаза.
Дон Бартоломью рассказал, как его дочь отправилась прогуляться по кораблю. "Одна? - выкрикнул голос из толпы. - Вы отпустили Долли одну?"
- Не-ет, - Бартоломью тянул гласные на южный манер. - С ней пошел Марко, он должен был присматривать.
- И что? - спросил тот же любопытный голос.
- Не понимаю, - дон зябко поёжился, поднял воротник. - Вы спрашиваете, почему Марко оставил Долли? Или как я наказал его за это? Его бросили за борт. Я лично вспорол ему брюхо, чтобы рыбам было приятнее.
По рядам побежал гул, капитан крякнул и ударил в наковальню: "Тихо!"
- Ты! - палец кэпа указал на любопытного пассажира. - Ещё раз вякнешь, и я прикажу тебя вывести!
Дон Бартоломью продолжил. Он не сказал ничего нового: Долли гуляла по судну, потом исчезла. Вернулась через три часа, радостно щебетала о милом мужчине, с которым она играла в паровозики. Показала кольцо.
- Это кольцо, сэр? - капитан показал улику.
- Да. Это оно.
Я посмотрел на Руперта и увидел, что он тоже смотрит на меня. Смотрит и улыбается, но эта улыбка... она мне не понравилась. Выжидательная такая улыбочка. Будто парень ждал, что сейчас я встану и двумя весомыми словами докажу, что он невиновен. Но я не мог этого сделать, не было у меня таких слов.
Пожилой мужчина, сидевший рядом, повернул ко мне своё брыластое бульдожье лицо и сказал, что весь этот фарс бесполезен и глуп, как пробка из коркского дуба: "Сегодня паршивая погода, и я наверняка заработаю инфлюэнцу. Равно, как и половина здесь сидящих. Зачем мучить себя? По-моему, всё уже решено". Он кивнул в сторону гильотины.
Капитан вызвал Саломею Иствуд, объявив, что это свидетель защиты. Сэл бросила на меня краткий взгляд и стала пробираться между рядами.
- Вы проводили расследование, - сказал капитан, - объявите суду, удалось ли вам обнаружить доказательства непричастности мистера Строуберри к преступлению?
Сэл покачала головой.
- Отвечайте словами!
- Нет, сэр! У подсудимого нет алиби.
- Я так и предполагал!
Молот капитана в третий раз ударил в наковальню. Я вскочил и вскинул вверх руку: "Есть! У него есть алиби!"
Капитан приподнялся над стулом, двумя руками опёрся на стол. Стал похож на огромную человекоподобную обезьяну в мундире и капитанской фуражке. Мой возглас он проигнорировал.
- Учитывая совершеннейшую очевидность виновности подсудимого, - рокотал капитан, - а также принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, я прошу присяжных голосовать немедленно! Прямо здесь! Кто считает Руперта Строуберри виновным, поднимите руки!
Я бросился вперёд, кричал, хватал людей за одежду, говорил про откушенный палец, про алиби. От меня отшатывались, как от чумного. В этом театре абсурда я оказался лишним персонажем. Внимание всех без исключения зрителей было приковано к присяжным. И они чувствовали свою значимость, упивались ею. Медленно, словно после тяжкого обдумывания, руки стали подниматься вверх. Наконец, их стало двенадцать.
- Единогласно! - прорычал капитан. - Присяжные не нашли поводов для обоснованных сомнений и признали подсудимого виновным! - Палец указал в сторону клетки. - Как верховный судья этого судна, я приказываю привести приговор в исполнение! Немедленно!
Словно по команде толпа поднялась со своих мест, загудела, двинулась вперёд. В минуту образовался живой коридор между клеткой и гильотиной. Сквозь прутья решетки потянулись руки, каждый хотел ухватить живого ещё покойника. Руперт (мне показалось, он не до конца понимает, что происходит) отшатнулся, взгляд его безумно заметался по лицам. Лязгнул замок, две пары рук грубо схватили бедолагу.
Джентльмен в норковой шляпе крикнул мне в ухо: "И это правильно! Нечего тянуть. В конце концов, все заключённые содержатся на деньги налогоплательщиков". Мой кулак врезался умнику прямо в зубы.