Николай Сергеевич поглядел на лица, семейное сходство было очевидным.
- Ну и?
- Мой прадед жизнь прожил и умер, за ним дед, за дедом отец...
- И что? - встрял Коля.
- Не перебивай! - Перед носом Агибалова замаячил указательный палец. - Накажу. За отцом я, а за мной сын. И что меняется?
- Многое: время, личности, - не понял Агибалов.
- Глупые слова. Вот представь себе огромную очередь. Представил? - Сава развёл руки во всю ширину. - Огромную, в три ковылюшки, так что ни начала, ни конца не видно. И стоят в этой очереди люди. И очередь, как будто, движется. Только откуда и куда - не видно. И сказать никто не может - не знают люди. Прадед мой всю жизнь стоял, потом деда попросил за себя постоять, когда ослаб в коленках. Дед очередь отцу передал...
- Отец тебе, а ты сыну передашь.
- Точно так. А за чем мы стоим? Чего дают?
- И чего?
- Не знаю. Нужно ли нам это самое, за чем мы стоим, и хватит ли на всех - сие есть великая тайна. Вечная тайна естества. - Сава причмокнул. - Сможем ли разгадать?
- А если невозможно узнать ответ, зачем ломать голову?
- Затем, горемыка мой нетрезвый, что мозг тебе в черепок затем и вставлен, чтоб думать! - Сава Евгеньевич осторожно, но больно и обидно постучал Колю пальцем в лоб.
- Да пошел ты! - вспылил в ответ Агибалов. - Философ нестриженый. Всё, я ложусь спать.
Но уснуть не удалось. Взвинченный коньяком и разговором Николай Сергеевич долго ворочался, перекидывал одеяло с боку на бок, считал, наконец, зажег свет. Тихонько включил музыку, что-то из Шопена, и ещё полежал. Шопен был восхитителен.
- Спишь? - окликнул Саву вполголоса.
- Что? - вскинулся Балда, он, оказывается, уже крепко заснул. - Ты чего? Сколько времени?
- Половина третьего.
- Да ты что! - изумился Сава, посмотрел на свои часы, приложил их к уху. - Встали, что ли? - он потряс рукой, постучал по циферблату. - Издохли?.. нет, пошли как будто. Вот и чудно. Чего не спишь?
- Очередь твоя из головы не...
В дверь постучали, и, не дав Коле закончить, в купе всунулась проводница:
- Тридцать минут, господа хорошие! Встаём-умываемся. До станции "Тупичок" тридцать минут! Собираем вещи, готовимся! Бельё можно не сдавать. За чай соберу при выходе! - и тут же поправилась: - Ой! Чего это я болтаю? На "Тупичке" всё бесплатно.
Мгновение Николай Сергеевич смотрел в пустоту, потом смысл фразы добрался до его сознания.
- Какой "Тупичок"? Откуда такая станция? - он растерянно посмотрел на Саву. - Какие вещи? Почему? Я в Вену еду, на курорт. Меня там ждут! Таможня должна быть. Граница.
Сава Евгеньевич только пожал плечами.
- Если в "Тупичок" приехал, тут уж без вариантов. Все гарантии сгорают.
Николай Сергеевич яростно посмотрел на своего попутчика, и побежал к начальнику состава.
Вернулся довольно скоро. Серый и потухший.
- Что сказал? - осторожно спросил Сава.
- Сказал: "Неважно, как вы сюда попали. Важно, что вы здесь".
- Ну это я и без него знаю, а про билет что сказал? Про Австрию?
- Сказал, на "Тупичке" маршруты и билеты уже не имеют значения. Претензии не принимаются и все гарантии аннулируются.
- Понятно.
Несколько минут сидели молча, пока поезд не стал притормаживать.
- Сава, скажи мне честно, - Николай Сергеевич поднял глаза, в них стояли слёзы. - Что... никаких вариантов? Сава, я только начал жить! - Агибалов зарыдал, сполз на колени и обхватил Саву руками. - Я дышать только начал, всю жизнь работал, старался, шустрил, искал пути, взятки совал... Я первый раз за свою жизнь на курорт поехал! Я... я жизнь хочу почувствовать!
- Есть вариант, - ответил Сава. - В тамбуре стоп-кран. Представь себе место и время, куда хочешь вернуться, и дёрни.
- И всё? - Николай размазал ладонью слёзы.
- Всё.
Агибалов кинулся собирать вещи, Сава цыкнул: "Брось. На конечной разберутся". Николай Сергеевич бешено огляделся и, как был в халате и тапочках, бросился в тамбур.
Поезд, меж тем, замедлялся, кряхтя и подрагивая стальными боками.
Николай Сергеевич влетел в тамбур, схватился обеими руками за стоп-кран и зажмурился. В голове метались обрывки мыслей, образы из детства, лицо декана факультета, которому он сдавал четыре раза высшую математику.
"Господи, помоги!" - Николай напрягся, стараясь унять дрожь и сосредоточиться.
Долго стоял без движения.
- Трудно это, правда? - неслышно вошел Сава и положил на плечо руку. - Главное решить, что делать с сознанием.
Николай Сергеевич открыл глаза и посмотрел на своего попутчика.
- Что это значит?
- Если оставить твоё теперешнее сознание, - Сава задумался, - получится пожилой мужчина в теле ребёнка. Это не годится. Пацанва будет гонять в футбол, и дёргать девчонок за косички, а ты... тебе будет неинтересно жить.