- Гроза начинается... Как же отпустить тебя?
- Ничего, - слышу собственный голос, - так оно и лучше...
Потом и появилась «ты»... Странная история вышла - но сделанного назад не воротишь.
После гадания моего - как сейчас помню - не было мочи в избе сидеть; схватила лукошко я и в лес ускользнула, мимолетом сказав стрыю***, будто с девками по грибы-ягоды пошла.
Я хорошо ближний лес знаю, и не иначе, как боги вмешались. Только какие: Светлые ли, Темные? Знала я и полянку ту, где одинокая береза стояла. Не собирала я ни грибов, ни ягод; сюда пришла, под березку села и рассказала ей несчастье свое. Про суженого, про гадание... Все, что на сердце было.
А подняла глаза - передо мной старик с седой бородой до пояса и одежкой мехом наружу! Испугалась я тогда, вскочила, бежать хотела, а ноги как к земле приросли. Смотрела во все глаза на странника, а у самой коленки тряслись.
- Прости, дедушка, коли потревожила в твоем лесу кого-то, - дрожащим голосом пролепетала я. Старик лишь склонил голову набок и хитро улыбнулся.
Сколько историй по деревне про Лешего сказывали! Заманит, заведет в лес на погибель, если обидишь кого... И старичок этот - как говорят: человек с виду, да все у него шиворот-навыворот.
- Не бойся, девица, не Леший, - словно прочитав мысли, усмехнулся тот. Наткнувшись на недоверчивый взгляд, добавил: - Волхв я.
Спустя мгновение опять изрек:
- Здесь живу я; вон, крыша избушки видна. Смотрю, сидит красавица печальная: авось, заблудилась?
Волхв! Как будто Перун поразил молнией своей. Уж не он послал ли мне колдуна-чародейника, хранителя знаний народных, что слово несет прямо от неба - да в сердце?
Ой, Доля моя! Ой, пряха-Марена! Не случайно так сплела ты нить судьбы моей...
Переодела я правый лапоть на левую ногу, а левый - на правую, да смотрю на гостя волохатого****. Но смеются искорки глаз его: нет, видно, не Леший! Пусть все равно не до конца верила я, что не хитрый хозяин леса передо мной.
- Нет, дедушка, не заблудилась, - робко отвечала я.
- Да только отчего слезы?
И пригласил странный путник меня к жилищу своему, а отказывать негоже: почем знать, не в самом деле Леший ли? А бывает и так, что сами боги людскую личину надевают и проверяют соблюдение своих заветов... Разве можно гневить их?
Избушка и вправду стояла неподалеку, неприметная среди листвы. Этому и обрадовалась я: все слыхивали, что Лешие в берлогах живут. А здесь и Домовой свой есть: перешагивая порог, мысленно к нему за помощью обратилась я.
Уютно внутри было, спокойно. Прежде всего протянула я руки к огню, как бабушка учила, заручаясь поддержкой всего дома. И бояться нечего.
- Не суди, девица, что от людей живу далеко. С тех пор, как отреклись люди от богов наших, новоселье справить пришлось. Вовек верен своим богам останусь я.
- Остались ли они, боги наши? Слышат ли нас? - опять всхлипнула я, вспоминая лада моего.
- Слышат, внучка, всех они слышат... - ласково проговорил старик: он стоял спиной, возился с травами. - Да о чем же просить тебе? Без надобности богов не тревожат.
Поведала я со слезами историю свою... Выслушал волхв внимательно, устремив на меня свои светлые очи. А светлые они во всех смыслах: водянисто-серые, излучающие тепло и покой. Вручил старик чашу с отваром, сказав, что это успокоиться поможет. И долго, долго молчал.
- Вот что, девица. Ступай домой да не беспокойся ни о чем. Объявится суженый твой; ты богов наших чтишь, не обойдет тебя стороной их взор. Ступай, милая.
Я поднялась было, чтобы уйти, поставила нетронутую чашу, но на миг промелькнула в голове чудная мысль...
- Дедушка! Ты волхв ведь... Так помоги мне до богов достучаться.
Слышала я о жертвах давно, что приносят их, когда беда приходит, и каждому богу она своя, а посему прошептала, будто о чем-то сокровенном:
- Знаю о жертвах я. Мы Рожаницам жертвуем сыр, молоко; подскажи, что же Перуну нужно? Помоги мне обряд провести.
Усмехнулся гостеприимный хозяин, невесело так.
- Да что же ты можешь богам предложить?
Задумалась я, но думала недолго, назвав самое ценное, что могла отдать. Пусть останется в чужой стороне лада мой, пусть другую жену найдет - да только жив будет. Ничего не пожалела бы для этого.
- Жизнь. Свою жизнь, - твердо назвала я цену.
- Зачем же богам твоя жизнь? - старик смотрел серьезно, пронизывающе, заглядывая в самую душу. - Не надобно этого. Ступай с миром.
- А что надобно? Помоги, дедушка! - взмолилась я. И неожиданно волхв согласился.
- Не смею я твоему выбору перечить; как порешила - так и будет. Не мне стоять между тобой и богами. Да только предупреждал я тебя, девица, что не надобны богам твои жертвы.