Он оббежал старуху так, чтобы она его видела и, выпучив огромные голубые, глаза, прокричал:
- Ба! Немцы идут! За Ольховкой немцы!
Баба Маруся прищурила глаза, отчего те стали как щелочки. Смуглую кожу разрезали миллионы маленьких морщинок. Она всегда так делала, когда старалась прочитать по губам.
- Немцы! Немцы! Фашисты! - повторил Ванька и указал дрожащим пальчиком в сторону Ольховки.
Старуха перекрестилась, суетливо отставила в сторону таз и зачем-то побежала прочь из двора. Но, не добежав даже до калитки, вернулась обратно, обхватила внука за худые плечи, затолкала в дом и захлопнула дверь. Он пододвинул к окну тяжелую табуретку, взобрался на нее и выглянул на улицу. Баба Маруся, все также бегом, семенила к лугу, где паслась Зорька.
В доме было тихо и прохладно. На старом обшарпанном комоде мерно тикали часы. Он уселся на табурет и стал смотреть, как большая стрелка медленно ползет по белой поверхности циферблата. Пять минут. Десять. Стрелка ползла дальше, но Ванька умел считать только до десяти, поэтому не понимал, сколько времени прошло с тех пор, как бабушка ушла за коровой. Ему вдруг стало очень страшно. Так страшно, что он почувствовал, что может сейчас описаться.
Вдруг посуда на столе вздрогнула и зазвенела от громкого взрыва. Стекла в окнах задрожали. Следом еще несколько раз громыхнуло, и Ванька спрятался под большую бабушкину кровать, сильно вжавшись в угол и обхватив обеими руками худые коленки. Здесь, под кроватью, между стеной и полом, была маленькая дырочка, из которой иногда выбегал мышонок. Ванька звал его Семенчиком. У мышонка был тоненький, но длинный хвостик, который смешно укладывался колечком, когда мальчишка угощал его кусочками сухарей. Он очень забавно брал угощение крошечными лапками и тихонечко грыз его, смешно шевеля носиком. В такие моменты Ванька ложился животом на пол, укладывал подбородок на сложенные ладошки и с радостной улыбкой наблюдал за забавным зверьком.
А однажды Семенчик съел угощение и медленно, словно раздумывая, подошел прямо к лежащему Ваньке. Он пощекотал его усами и дотронулся до детской руки мокрым носиком. Тогда мальчик подставил влажную от волнения ладошку, и серенький зверек ловко вскарабкался на нее, приятно отталкиваясь прохладными лапками.
Так у Ваньки появился настоящий друг. Вечерами, когда бабка укладывалась спать, мальчик тайком слезал с кровати и ждал, когда из норки покажется вечно неспокойный усатый носик. А когда Семенчик вылезал, Ванька бережно брал его на руки, забирался обратно в кровать и пересказывал тому чудесные истории, поведанные накануне Любашей. Мышонок какое-то время суетился, бегал по подушке, забирался под одеяло, но, найдя местечко потеплее, успокаивался и мирно засыпал. Так они и коротали ночи. Ванька, мечтательно болтающий без умолку, и мышонок, сопящий у него в ладошках.
На этот раз Семенчика под кроватью не оказалось. Видимо, он тоже испугался приближения немцев, поэтому забился в норку поглубже и не выходит. Ваньке, вдруг, захотелось стать маленьким-маленьким, как его хвостатый дружок, и юркнуть в уютную круглую норку в полу.
Когда грохнуло так, что окно разлетелось на множество мелких осколков, Ванька не выдержал, заплакал и почувствовал, как намокают его штаны, а под попой на полу растекается небольшая лужица.
Сквозь выбитое окно стал слышен гул мощных моторов и лязг металла вперемешку с каким-то громким цокотом. Даже в доме воздух наполнился едкими выхлопными газами. Ванька посильнее вжался в угол и пододвинул ноги к самому подбородку, чтобы полностью спрятаться в тени. Он зажмурил глаза и заплакал. Но плакал очень тихо, чтобы не услышали немцы.
Вдруг распахнулась входная дверь и на пороге появилась баба Маруся. Она быстро затворила их за собой и тихо замычала, зовя внука. Ванька пулей выскочил ей навстречу, подбежал, обнял и крепко прижался, уткнувшись носом в фартук. Она обняла мальчишку и стала жестами показывать, чтобы тот молчал. Затем легонько подтолкнула в спину и увела в спальню, где приказала снова забраться под кровать и сидеть там очень тихо. Сама же уселась на табуретку, взяла Библию и стала читать, иногда смачивая языком палец и громко перелистывая страницы.
Ванька посидел немного, но долгое отсутствие взрывов усыпило страх. Он тихонько выбрался из-под кровати и осторожно подобрался к окну.
По улице шли танки. Это их гусеницы лязгали железом, а двигатели ревели, выплевывая в воздух едкий, черный дым. Следом за ними ехали грузовики. В кузовах сидели немцы. Это были солдаты. Ванька понял это по форме, в которую те были одеты. Были и раненые. У некоторых - перебинтованы головы, руки, животы. А на белых бинтах - красные пятна.