Лизонька! Что там впереди? Будет ли просвет?»
Следующее письмо было адресовано Елизавете Петровне Мглинской. «Прочитать 11 февраля 2016 года», - прочитала женщина надпись на последнем конверте.
«Здравствуй, дорогая Лизонька!
Ты все думала, что после пятидесяти жизнь заканчивается, но, к счастью, ошиблась: она только начинается!
Ты же знаешь, что я второй раз вышла замуж и опять сменила фамилию. Теперь я Мглинская!»
Елизавета Петровна вспомнила, как познакомилась со вторым мужем, когда пришла сдавать в скупку обручальное кольцо. Аркадий Маркович, ювелир, снимал в помещении место и обратил внимание на Лизу. Слово за слово, познакомились, подружились, поженились... Аркадий помог Лизе разменять квартиру, потом объединил ее жилплощадь со своей.
«Дорогая моя! Как же я счастлива! Аркадий такой замечательный и внимательный. Своих детей нет, так он привязался к Саше. И Сашенька признателен Аркаше, что я не одна...
У нас есть небольшой домик в деревне. Никаких грядок - только цветы. Как приятно они благоухают после дождя! Аркаша сам занимается ими. Я там только отдыхаю.
Милая моя! Все-таки счастье есть! Как жаль, что мамочка и Мишенька не дожили до этого дня...
В этом году юбилей отметили в ресторане. Аркаша сказал, что очень любит, как я готовлю, но хочет в такой праздник освободить меня от плиты. Глупенький, мне нравится готовить для него!
Жалко, что Сашенька не смог прилететь, у него учения, в отпуск не отпустили...
Не грусти, дорогая, и не забудь рассказать, как живется в семьдесят».
«Не грусти! Легко сказать», - подумала Елизавета Петровна, аккуратно складывая письма в шкатулочку. Затем закрыла ее и нежно провела рукой по ровным швам, соединяющим цветные открытки. «Мне тогда было почти десять, - вспомнила женщина. - Мамочка сидела рядом и подбадривала меня, хвалила, как ровненько я кладу стежки...»
Затем задумалась, покачала головой и сказала вслух: «Нет, напишу! Кто знает, может, еще удастся прочитать...»
Она взяла лист бумаги для печати и аккуратно написала:
«Дорогая моя Елизавета!
Вот мне и семьдесят. Только недавно ушли гости. Очень грустно, что сегодня уже не было Машеньки и Ирочки, Ниночка не смогла прийти - вот уже год, как она не встает с кровати...
Сашенька, единственный сыночек, погиб на тех учениях: увел самолет подальше от города, чтобы люди не пострадали... Родной мой, как я живу без тебя все эти годы? Даже внучков мне не оставил.
И Аркашенька мой умер два годика назад. Как он, сердечный, мучился! Когда же придумают лекарство от рака? Только обещают, а ничего не делают. Люди умирают, подруги уходят...
Семьдесят! А что я видела за эти годы? Только и было несколько годочков счастливых. Все работала и работала, как бедная моя мамочка...
Только с Аркашей и пожила-то я в достатке!
Не знаю, милая, доживешь ли до восьмидесяти. Да и нужно ли доживать? Что делать старухе одной, без родных? Говорят, что в Доме престарелых неплохо. Вот предлагают переселиться...»
Елизавета Петровна заплакала. Затем вытерла слезы, взяла чистый конверт и написала: «Елизавете Петровне Мглинской. Прочитать 11 февраля 2026 года». Подумала и сделала приписку: «... если доживет. Больше никому не открывать!»
Положив последнее письмо в самодельную шкатулочку, любовно обернула ее льняным полотенцем и спрятала в шкафу.
«Вещи буду собирать завтра! Не нужно восьмидесятилетней Лизоньке знать, что по доброй воле отправляюсь в Дом престарелых. Может, она об этом уже и не узнает...» - решила Елизавета Петровна, выключая свет в гостиной.
***
- Смотрите, а в шкатулочке-то есть запечатанное письмо, - произнесла молоденькая медсестричка, разбирая вещи умершей старушки.
- Не тронь: оно не тебе адресовано, - оборвала ее пожилая санитарка. - Хорошая женщина была, светлая... А вот никто не навещал.
- И всего-то полгода не дожила до восьмидесяти, - грустно сказала молоденькая.
- Ладно, давай скорее убирать все, завтра новая жиличка будет.
- Хорошо бы, чтобы такая же тихая, - добавила молодая.
- Хорошо бы...
Шкатулку, сшитую детскими Лизиными ручками под руководством мамы, санитарка отправила в большой пакет, куда уже были собраны оставшиеся после Елизаветы Петровны Мглинской вещи. Старушка так и не узнала, что по собственной воле переехала в Дом престарелых, потому что память покинула ее сразу после переселения. Елизавета Петровна никому не доставляла неудобств, была тиха, приветлива, только часто, произнося имена: Мишенька, Коля, Сашенька, - плакала и звала мамочку.