Желтые глаза мигнули, лягушка напряглась - и сделала длинный прыжок. Владимир невольно отшатнулся, прикрыл рукой глаза, а когда открыл - перед ним стояла женщина и протягивала ему стрелу.
- Как звать тебя, добрый молодец? - спросила она.
Голос у нее был низкий, с глубокой горловой хрипотцой и... неумелый какой-то. Как будто болотная жительница годами ни с кем не разговаривала.
- Вовка.
- А по батюшке?
Тут Владимир замялся. Дед и бабка из деревни Мышкино отличались здравомыслием, а вот другие дед и бабка сделали выбор в пользу красоты и назвали сына Цезарем.
- Владимир Цезаревич, - наконец признался он.
- Цесаревич, - удовлетворенно подытожила женщина. - Царевич, стало быть. Так цаловать-то будешь или как?
Глаза у нее смеялись. Светло-карие, почти желтые, но красивые.
Владимир наклонился и поцеловал ее - тянулся к губам, но она позволила поцеловать себя только в щеку. Пахло от нее болотными травами, тиной и лесом.
Она была совсем не в его вкусе. Невысокая, полноватая. В каком-то рябом платье с белой блузкой, темно-рыжая, с лягушечье-бледным лицом, усеянным веснушками. И не моложе сорока, хотя для сорока она, пожалуй, превосходно сохранилась. Нет, не такие женщины нравились Владимиру...
И все-таки он за этот короткий миг поцелуя понял, что всю жизнь любил и искал именно ее.
- Кто вы? - спросил он шепотом. - Вы из Мышкина?
- Здешняя я, - женщина помедлила, - царица.
- Царица? Это как?
- Солнечные пятна видал? - она пальцем указала на свои веснушчатые щеки. - То знак моего царска достоинства. В моем-то царстве солнце только царей да цариц трогает! Ну так что, берешь меня в жены?
- Беру, - без колебаний ответил Владимир. - Едемте со мной в Питер, а? У меня там квартира... Я собаку заведу и кота, и вас на работу устрою, у меня друг...
- Пошто мне твои хоромы, - хмыкнула «царица». - Нет, царевич. Сроку я тебе даю до весеннего Дня Живы. Коли ты слова своего не забудешь - стану тебя в тот день ждать в этот же час. А коли забудешь - значит, так тому и быть.
Зловещая усмешка, проскользнувшая по некрасивому лягушечьему лицу, явственно показывала: чему быть, того не миновать...
- Не забуд... э... подожди... те, - в несколько приемов выговорил Владимир.
«Царица» шагнула в сторону - и будто пропала. Только скакнула в сторону и исчезла в мутной болотной воде огромная зеленая лягушка...
***
Обыденность подхватила Владимира, завертела и понесла.
С тех пор он еще несколько раз навещал деда. Дед сильно постарел, сдал, но упорно храбрился: ловил рыбу, занимался крольчатником и огородом. На Новый год Владимир привез ему тулуп, а дед сшил ему для машины меховой полог из кроличьих шкурок. В лес Владимир больше не ходил, зато пытался осторожно расспрашивать соседок о «царице».
Он не сомневался, что женщина из местных разыграла его на болоте. Вот только забыть ее никак не получалось. Знакомясь с молодыми и симпатичными девушками, Владимир прикрывал глаза - и перед ними вставало бледное, лягушечье, веснушчатое лицо. И рука, сжавшая его арбалетный болт, - узкая, точно выточенная из полупрозрачного белого агата, и с перепонками между пальцами. Или это ему показалось? Ни одна длинноногая красавица не могла похвастаться такой величественной, истинно царской осанкой, такой гордой посадкой головы, такой надменной и простой манерой говорить...
В новогоднюю полночь, вынеся фейерверк на двор, Владимир поймал снежинку на варежку, помедлил. Из дома послышался бой курантов и поздравление Президента - дед включил старый телевизор на всю катушку. Снежинка не растаяла.
Значит, она меня дождется, решил Владимир.
Позже спросил у приятеля, историка по образованию, что такое «День Живы».
- Чудак, да это ж Бельтайне! Вальпургиева ночь, только у славян, - удивился тот. - Первое мая. Хе-хе, день международной солидарности нечистой силы!
Вот и прекрасно, подумал тогда Владимир, я все равно обязательно бы деда навестил. Как не навестить. Последний оставшийся в живых родственник... Как раз познакомлю их.
В доме у него теперь весело лаял щенок - ирландский сеттер по кличке Бим, в честь любимой книги детства, а позже к нему присоединился котенок. Владимир подремонтировал квартиру и купил кое-какую мебель, обустраивая быт для будущей жены. Жалел он только об одном, - что не спросил ее имени.
И вот апрель добежал до конца, звеня в веселой суматохе проснувшейся весны...
С рюкзаком, сумкой с гостинцами для деда, арбалетом в чехле и коробочкой с недавно купленным обручальным кольцом Владимир вышел из электрички.
Полустанок после зимы, вытаяв из-под снега, показался ему еще более запущенным. Прямо на растрескавшихся плитах лежала мертвая лисица, а в самом конце - куча тряпья, или мешок, или...