Глотаю слюнке в магазине...
Не отойти мне от витрины:
Ведь в ней - хурма и (.........)!
[ıqниdɐɓнɐw]
Не стесняйся, а скажи,
Разве вкусен рыбий (...)?!!
[dиж]
Дам тебе один совет:
Помни, милый, знанье - (....)!
[ɯǝʚɔ]
Мне сказал вчера сынишка:
«Самокат, машинки, книжки,
Пистолеты и мечи,
И скакалки, и мячи,
И забавные зверушки -
Это всё мои (.......)»!
[иʞmʎdɹи]
Продолжение следует
Полина Орынянская
ЧЕТЫРЕ ЗЕЛЁНЫХ СВИСТКА
Налей мне. Я, в общем, особо не пью,
но дело такое - тоска.
Ты знаешь, она прорастает, как вьюн,
когда поезда, уползая, дают
четыре зелёных свистка.
И тот, кто отчалил, - счастливый дурак -
немедленно стелет постель.
А ты аутсайдер, и дело табак,
ты сборщик полночного лая собак,
хозяин пустынных земель.
Ты делаешь пару дурацких шагов...
Так нужно - и машешь вослед.
А там календарь полчаса как другой,
ребёнок над чаем качает ногой
и время открыть туалет.
И поезд как будто проходит насквозь,
оставив в грудине пролом.
Такая досада, беспомощность, злость
на это ночное холодное врозь,
на тёмный пустующий дом...
А там - красота, огоньки средь полей
и тянет прохладой сырой...
Ты знаешь, давай-ка налей по второй.
И сразу по третьей налей.
МОСКВА - ПИТЕР
Хороший мой, сегодня дождь и дождь.
Ходили с псом гулять в сырые дебри.
На вырубке трава хмельная сплошь,
качаются подвыпившие стебли.
Тепло, спокойно. Птицы голосят.
Заходятся вороны в перебранке.
А помнишь, в это время год назад
солёный холод в пасмурной Паланге,
тоска дорог и мызы по бокам,
по радио этнические ритмы...
У памяти чутьё острее бритвы,
она со мной играет в дурака,
подкидывая то, что не отбить...
Давай ещё вернёмся - в Ригу? в Пярну?
Ты любишь поболтать за стойкой барной
с блондинками о жизни и любви
на эсперанто мимики и жеста -
и декольте становится им тесно...
А мне смешно: позёр и ловелас,
чумная кровь... Я вся с тобой сбылась
до самого нескромного желанья,
а прежде и цена была мне грош...
Хороший мой, у нас сегодня дождь.
Гуляли с псом. Промокли. До свиданья.
ЦВЕТ ЛЮПИНА
Когда спадает лютая жара
и вечер обретает цвет люпина,
становится спокойно и легко.
Сплетаются любовно стебли трав,
прохлада шарит в зарослях лениво,
на выдохе рождая мотыльков.
Просёлок пуст, и мир похож на сон.
Двоятся голоса, роятся звуки -
чужие, не знакомые ничуть...
Иду себе по сумеркам босой.
Ну, вот сейчас, смотри: раскину руки
и - полечу...
ИМЕНА
На крыльце сидел, курил одну за другой.
Торопиться некуда, счастье - подать рукой.
Август. Прохладно. Травы искрятся росно.
Доносит ветер с окраины сонный лай.
Свет бы включила, а говорит: не включай!
Шторы раздёрнул - только луна да звёзды.
А губы сухие, жадные - не для слов...
Навязала ночь на ветвях узлов.
Воздух - дремучий, вязкий - лилов и сладок...
Рождаюсь заново и жду, когда наречёт.
А имён всего-то, наперечёт:
Поля да Поленька - большего и не надо.
ДЖАЗ, ЕЖЕВИКА И КОТ
Влюблённые навеки в сквозняки,
танцуют шторы, томны и легки,
послушны закипающему зною.
Сквозь пыль и шум в эфир пробился джаз,
но горлица уныло завелась
оплакивать никчёмное земное.
И в полудрёме кажется: ага,
уснуть, уснуть, пошло бы всё к богам...
И тут же в сон вплетается дорога,
чернеет ежевика по бокам,
и вот уже и губы, и щека
лиловые от ягодного сока...
Но рыжий кот, хозяйский хулиган,
облюбовал, мерзавец, мой диван,
мешает отлететь душе к истокам.
И я встаю. Лепёшка. Сыр. Вино.
Тут море плещет чуть ли не в окно.
Упасть и плыть, рассматривая дно...
Всё остальное - морок и морока.
ГОРА
Я здесь бываю реже, чем везде.
Я не люблю кладбищенские туи.
Тут ветер с моря носится, лютуя,
И надпись полустёрта на кресте.
Тут вечность постигают все подряд:
Татары, православные, евреи.
Один вообще, похоже, из Кореи.
Родился в мае, жил до января.
С горы напротив стонет муэдзин.
Зудят под вечер травы насекомо.
Вон там, у клуба, в трёх шагах от дома,
Вином торгует в розлив магазин.
Бреду наверх, бодрю себя пустым:
Из праха в прах, взойду цветком, быть может.
Подъём всё круче, лезу, обезножев,
На каменный обветренный пустырь.