Городские вечера... По аллеям парка
В дымке солнечных лучей тень рисует па.
Воздух сладостью томим, ласковый, не жаркий,
Юркий блик сквозь тень ветвей на скамью упал.
Дня цветная мишура сброшена, под нею
В тайном шёпоте листвы прячутся слова.
Расточают благодать, сладостью лелея,
Незатейливый мотив слышится едва...
Лёгким росчерком пера пишутся сонеты.
И, по каплям, не спеша, впитывая блажь,
Музы кружевом из слов радуют поэтов.
Танцем чувственным пленит жизни антураж.
Городские вечера - мыслей зарисовка,
Заштрихованный контраст суматохе дня.
Маттиоловый бальзам, вдох... И остановка.
Вновь зовёт к себе покой, пряностью маня...
Там...
Там небо голубей, и солнце ярче,
два голубя присели на карниз,
целуются...
Стишки украдкой прячу
в тетрадке клетчатой...
Заоблачный эскиз
рисует взгляд.
На кухне звон посуды,
и утро тонет в запахе блинов.
Так вкусно с мёдом - нет, не от простуды -
в янтарном шёпоте застыла сладость снов.
И жизнь густая, словно майский полдень,
неторопливо вечер льётся в ночь...
Невмочь уснуть,
мечтаний путь не пройден.
И мамин голос: «Доброй ночи, дочь...»
А здесь... подобна жизнь загадке детской -
в любую пору года цвет один...
И время сногсшибательно и дерзко
вбивает день за днём привычный клин,
разъединяя жёстко, беспощадно,
скрипя когтями молний майских гроз.
Так хочется в медовый плен... обратно,
прошить обратной строчкой жизнь насквозь.
Полынья
За мягкостью бархатной ткани скользящих кулис,
крадущийся шорох торопящих время шагов.
А в зале волнующий шёпот туманом завис -
полшага до «хлеба и зрелищ» осталось всего.
Натёртый до блеска паркет в свете рампы застыл,
томительно-призрачны тени снующих фигур...
Готовы желанным сюрпризом из дна темноты
явить отшлифованный блеск артистичных натур.
Пульсацией вен выдавая готовность - на ноль,
полвздоха навстречу сарказму проигранных дней.
Объятия пристальных взглядов накроют волной,
и давящий стон подреберья сильнее вдвойне.
Сегодня (как, впрочем, вчера) облачусь в палантин,
возвышенный образ в реалии жизни внесу.
Загадочный взгляд, подчеркнув нарисованный стиль,
софитовым блюзом рассыплет в ресницы росу.
Играя (в сто первый) замыленный днями сюжет,
движения, мимику, фразы, привычность вещей,
вдохнув глубоко, растворяю в дыму сигарет,
не чувствуя боли потери при этом вообще.
Под занавес (вздох по-привычке), исполнив «на бис»,
в себя уходя, палантин в костюмерную сдав,
уставшей побитой собакой по лестнице вниз,
где косточка в радость, где тихо... Спускаясь туда,
отбросив подальше заигранных мыслей туман,
нырнув в глубину тёплой будки, шепну: «Вот и я...»
себе, зазеркальной, без грима и маски: «Весьма...»
забыв до утра, где бездонной судьбы полынья.
Многоточия...
Перебирая петли ряд за рядом,
вяжу в тон снов жаккардовый узор...
А надо ль мне покоя?
Яда надо!
Агонии, хрипящих мыслей вздор!
Подобно лаве жаркого вулкана,
сверкающей эффузией вовнутрь
принять, вдыхая полной грудью прану,
и вновь нести рифмованную дурь.
Из прошлого шипящим змеем фраза:
«Прям магия!» Неискренность в цене...
Готова ли к публичному показу
того, что зарождается во мне?
А может в панцирь сонною улиткой,
свернувшимся от горечи клубком...
Плести петлю, вытягивая нитку
украдкой, тихой скрытницей, тайком.
Подглядывая в россыпи кристаллов,
листать назавтра скроенный сюжет,
отринув межсезонную усталость
и тяжесть непонятную в душе.
Но вопреки пророчеству, в тревоге,
свернуть с тропинки в топь своей мечты,
разбрасывая мысли по дороге -
в веснушках многоточия листы.
Вот и завтра!
Вот и завтра! С добрым утром ты проснулся, как обычно...
По привычке, в мглистой дымке, упакованный до пят,
ты один... один из многих - в мир шагаешь неритмично
с тайной завистью к счастливцам - тем, что в тёплых норках спят.
Отразив затылком взгляды тех, кто рядом, в кокон тайный
гладко скрученным рулетом примостишься и замрёшь,
позу ляльки-эмбриона выбирая не случайно -
в ней спокойствие, надёжность, независимости мощь.
Колким стёклышком тревогу в подреберие упрятав,
дашь приказ: « В анабиозе, сонный разум отключить!»
В непробуднях беспросветных без мозгов и взятки гладки.
Отмороженным предметом проще выжить, проще жить...