- Мой! - пискнул тринадцатый. Массивный полицейский "Кольт" перекочевал к роботу. Вместе с наглой улыбкой.
- Ублюдки, кофеварки ходячие, - бесновался Джонс, - Всех отправлю на металлолом!
Р-10 деловито заклеил рот Хью скотчем:
- Нападение на полицейского и завладение оружием, причинение вреда «Транснациональной скоростной трассе», сопротивление представителям компании. В совокупности до двадцати лет лишения свободы. Вы имеете право говорить, имеете право хранить молчание, имеете право на общественного адвоката...
Роботы неспешно затолкали тело человека в фургон. Бросив напоследок:
- Спасибо за содействие, коп.
Чёрная машина беззвучно тронулась.
- Что это бы-ло? - не понял Р-9, провожая фургон взглядом.
Отростки на голове последнего достижения U.S. Robotics собрались в 13-ти пучковую метёлку, голова закачалась из стороны в сторону. В ритм дребезжащего напева:
- Это бы-ло ки-чё-во. Это бы-ло ки-чё-во. Это бы-ло ки-чё-во...
Робин Штенье
Я - робот
Я больше не могла любить дождь. Свой водоотталкивающий комбинезон и «лунные» ботинки пришлось оставить на черном рынке за право входа в закрытые информатории Сети. Правда, право это было не совсем легальным, вернее совсем нелегальным. Поэтому, не испытывая ни малейшего сожаления, я смотрела в окна запрещенной мастерской Греты: за окном громыхала веселая летняя гроза.
Может ли гроза быть веселой? Конечно, может. Научились же роботы чувствовать: смеялись, плакали, радовались и переживали, но не понимали: зачем им все это? Такими уж их создали. Такой создали и меня: робот с человеческими эмоциями (даже привычки некоторые запрограммировали). Только эмоций у меня теперь не осталось: я поменяла соответствующие микросхемы на дополнительные блоки памяти и несколько книг, запрещенных даже в информаториях, книги по разработке андроидов (сотвори себя сам).
Теперь я смотрела на дождь и думала, что же придется загнать на черном рынке в следующий раз, за новую дозу информации. Все шло к тому, что через год, через два меня засекут КОПы Правительства и отправят на утилизацию. Но мне было все равно: я должна была узнать, почему мы такие.
Все мы - андроиды - высшая ступень техногенного прогресса, были созданы чуть раньше миграции человечества с Земли, и моя память еще хранит информацию о том, как выглядят люди: они создали нас по образу и подобию своему, как однажды их создали боги. А потом настал этот год, когда наши создатели погрузились на огромные корабли и улетели к далеким звездам. На Земле остались только мы.
Мы жили в их домах. Заботились об их природе, которая была нам безразлична. Справлялись с техногенными и экологическими катастрофами, которые создатели оставили нам в наследство.
Мы создали свое Правительство, отдав право повелевать нами тем, кого специально для этого создали люди. Мы увековечили в электронике памятники архитектуры и искусства, а также всю информацию, которую только смогли найти на Земле. Но мы не летали к звездам, не создавали себе подобных и были бесконечно одиноки.
- Марина, - прервала поток моих размышлений Грета, - почему ты не возвращаешься домой?
- Хочу понаблюдать за дождем, - бесцветным голосом ответила я, - Пытаюсь понять, за что его любили люди.
- Наверное, они так запрограммированы, - предположила механик. - Ты знаешь, что они вернулись?
Люди вернулись?! Даже без соответствующих программ, у меня глаза едва на лоб не залезли. Мы жили без них два тысячелетия и вот они вернулись. Интересно, зачем? Любопытство не было запрограммированным чувством, скорее это был вирус, эпидемия среди андроидов. По легенде, большинство роботов - это механические копии людей, некогда живших на Земле, а в наших электронных мозгах есть микрочипы с воспоминаниями тех людей, только они заблокированы. И если система начинает давать сбой, робот вспоминает или не вспоминает, что однажды был человеком, но отчаянно начинает рваться к знаниям, как я сейчас.
- Нет, не знаю, - ответила я Гретте, когда она повторила свой вопрос, - не была сегодня в сети - шакти сломался, что-то с программой не то. А люди, они останутся теперь навсегда?
- Конечно. Правительство в восторге, говорят, что мы выполнили свою миссию и теперь будем щедро вознаграждены.
«Утилизацией», - подумала я, а вслух сказала:
- Я пойду. Дождь закончился.
Теперь все, кроме зараженных, будут радоваться возвращению создателей, заодно приветствуя свою гибель. А может люди кого-нибудь и оставят, например, Правительство, свято веровавших в их возвращение. Дождались. Земля снова станет заповедником людей, которые с удовольствием станут разрушать экологию и убивать животных. А что, собственно, изменится для меня? Мне в любом случае утилизации не избежать: закон я нарушала не раз и не два. Да уж, любопытство - не порок...