Лошадь не торопилась с ответом. Смотрела умно, косила взглядом и укоризненно качала головой.
- А ты надеялся ускользнуть? Ха! Старый дурак!
- Зачем ты ругаешься? Я ждал тебя. И даже надеялся... иногда.
- Надеялся, что я не приду? - из-за лошади показалась маленькая хрупкая дама приятной наружности. На даме был вельветовый костюм и шляпка с пером. Она напоминала антоновское румяное яблоко. То самое, коими почтенная вдова фаршировала гусей. - А вот я здесь!
- Софочка, как ты можешь? - Щепкин прижал к груди ладони. - Я ждал! Я даже приготовил тебе роль!
- Опять какую-нибудь дрянь? Бабу Ягу играть в детском пансионе? Или Одиллию в богадельне? - дама зло прищурилась: - Этого я тебе никогда не прощу! Мерзавец! Все реплики я повторяла дважды! Мне приходилось кричать, чтобы звук проникал сквозь слуховые аппараты!
- Но, гонорар, София! Гонорар! Нам заплатили приличные деньги.
- Которые ты украл и скрылся!
- Ах, девочка, у меня были смягчающие вину обстоятельства...
- Обстоятельства? - мадам вспыхнула и задохнулась от такого нахальства.
Щепкин подошел и хотел приобнять приятельницу, но та отпрянула и замахнулась, намереваясь отвесить обидчику пощёчину. Щепкин перехватил руку и, неожиданно визгливым голосом, воскликнул:
- Ты станешь играть, бесовка? А? Или мне поискать другую актрису? Спрашиваю только один раз!
- Стану! - дама топнула ногой. - Стану! Старый ты хрыч!
За этим согласием дама извильнулась и отвесила-таки Щепкину пощёчину - звонкую и болезненную. Старик по-лошадиному тряхнул головой и потёр щеку: "Больно!"
- Потрясающая роль! Просто великолепная. Я её придумал прямо сейчас, когда получил от тебя леща. Полагаю, это твоя великолепная ручка передала мне божескую искру. Ты будешь хозяйкой театра. Тебя зовут Сингл Брикс. - Щепкин повёл правой ладонью в величественном жесте. Будто разглаживал рукою облака. - Вот послушай...
Пока старик расписывал все движимые и недвижимые прелести будущей роли, дама согласно кивала. Лишь только однажды она возразила: "Но, милый, ты же знаешь, я не ношу длинное и узкое! Мне идёт серапе! К тому же я ненавижу ноты миндаля в духах! И рыжий цвет мне не идёт, устрой мне короткую стрижку и пепельный оттенок!" Щепкин закатил глаза: "О, боже! Что за наказание?" Досадливо махнул рукой:
- Решай сама, всё отдаю тебе на откуп. Мне это решительно безразлично! Главное, чтобы ты поняла суть! Суть образа ты ухватила?
- Естественно. А что тут понимать? - София повела плечами. - Хозяйка театра. Женщина с характером. Одних сдавлю в кулаке, - мадам сжала пятерню, - тех - к ногтю, этих - под лавку. Зрителей обласкаю, актёров обнадёжу...
Рассуждая, мадам нырнула в мышиную норку и исчезла. Несколько минут Щепкин стоял на месте, озадаченно трогая пылающую щёку. "Не перестарался ли я с перцем? - эта мысль кружилась в его голове. - Не слишком ли пикантным выйдет блюдо?" Решив, что поздно что-либо менять, старик шагнул к лазейке.
На несколько мгновений он утратил способность видеть и слышать, а когда чувства вернулись, Щепкин обнаружил, что местность вокруг значительно преобразилась. И вовсе теперь это был не луг, а скорее сад или парк. Садовник (большой лентяй) вознамерился устроить английский регулярный парк, да забросил работу на полдороге: газонов не стриг, цветочные клумбы предоставил воле божьей и полевые цветы теперь перемежали садовые розы и настурции. В геометрическом рисунке стояли фруктовые деревья (на их ветвях укрепили гирлянды), на центральной восьмиугольной клумбе высился фонтан. Воду выключили, а к голове вздыбленной лошади (эта скульптура венчала композицию) привязали трос. Другим своим концом трос крепился к пику огромного шатра. "Театр-шапито мадам Брикс" - прочёл Щепкин над входной аркой.
День клонился к закату. Повсюду вспыхивали разноцветные лампочки. На паучьих гибких ногах проносились лакеи с подносами шампанского. Дамы прогуливались под ручку с кавалерами. Атлет в синем трико выжимал двухпудовые гири, над ним потешался клоун - старался уличить минутку и садануть силача надувным молотом. По натянутой проволоке шёл мим. Он репетировал номер - жонглировал и делал стойки.
"Дела!" - подумал Щепкин и оглядел себя. На нем оказался костюм восточного мага: высокая чалма, плащ в золотых звёздах, на пальцах - перстни. Плюс ко всему длинная седая борода. "Чёрт меня дери! - огорчился учитель. - Опять старик Хоттабыч! Что за наказание?"
Он немедленно скрутил с пальцев половину колец, хотел смыть грим, да плюнул: "Уж коли моему подсознанию угодна эта роль... быть посему. Опять сыграю доброго волшебника... или не доброго? А, может быть, злого? Злым интереснее - больше вариантов. Подлость она вообще разнообразнее".