«Где родители?!»
А... да... они ушли в магазин, но, казалось, не меньше, чем вечность назад. Почему они не придут, когда они так нужны!?..
- Ма... Па... - задыхаясь от ужаса, пытался выдавить мальчишка. Не получалось, не удавалось произнести и столь коротких слов.
- Это один из послушных ребят, - задорно усмехаясь, пояснил Дед Мороз. - Не помню пола, если честно.
Убрав обмороженную сушёную голову обратно, он достал другую.
- А-а-а-а-а!..
Крик вырвался сам собой и быстро, громогласно срикошетировал от стен - Вася просто не мог сдержаться. Он надрывал и рвал глотку, только кто же его услышит за новогодним отмечанием?.. А удержаться от вопля страха, боли и отчаяния нет никакого способа, если тебе показывают голову твоей собственной матери. Из свежей раны на линолеум капнула капелька крови.
Молча Дед Мороз кинул голову снова в мешок и показал мальчику третий трофей. Третий из, конечно же, огромного числа: это ведь настоящий Дед и настоящее волшебство: безразмерный мешок, неотменяемая смерть...
- Папа... папочка... Мамочка моя...
- Извини, Вася, но есть силы, что сильнее меня и тебя. Сильнее любого из нас.
Свет на кухне погас - собиратель счастливых голов выключил его прикосновением к сенсору.
Васе хотелось вопить и бежать... нестись и кричать... но его точно приморозило к полу. Боль в повреждённом боку вовсе не беспокоила его: она отошла на второй план... забылась, как нечто до крайности неважное.
«Дед Мороз» покопался в глубочайшем кармане и вытащил длинный, пугающего вида предмет.
- Ты же веришь в меня, не так ли?
- В... верю... Верю!.. - удалось сначала выдавить, а потом выкрикнуть Васе.
В горле саднило и собиралась кровь.
Он вскочил, рванулся вперёд, налетел на неподвижную «каменную» фигуру в синем и отлетел назад, на этот раз ударившись пятой точкой об пол и головой - о неперевёрнутый стул. Рука будто самолично дёрнулась к макушке, стала тереть её.
- Не волнуйся: скоро головная боль пройдёт.
С этими словами Дедушка Мороз двинулся по направлению к хнычащему от ужаса, боли и непонимания мальчику. Мачете едва ли не светился в темноте.
- Не волнуйся, Вася Калинин: я - добрый.
И ни следа улыбки.
Зная людей, можно долго рассуждать о добре и зле.
Январь 2017 года
Современная проза
Михаил Бочкарев
Дезинфекция (Таракан)
Верка Ланцова проснулась от жуткого грохота попадавших с полок кастрюль, что донёсся с кухни. Скрипнув пружинами кровати, она медленно подняла с матраса массивный торс. Распахнула красные очи, словно мумия-страж, выдернутая мародерами из векового сна. С минуту соображала, где она есть и, осознав, что есть она у себя дома, в собственной кровати, резво встала с неё.
«Опять котяра забрался!» - догадалась Верка. И эта мысль вмиг вселила в её мозговые клетки жаждущего крови демона. Соседский кот Павлушка, жирный и наглый, имеющий физиономию хитровато-отчаянную и глазищи зеленые, как пуговицы демисезонного пальто, частенько пробирался с соседского балкона к Ланцовой с известной целью. Полакомиться чем-нибудь ему не принадлежащим.
«Господи, курица ведь!» - отчаянно вспомнила разбуженная и кинулась спасать от лап обнаглевшей кошачьей нечисти птичью тушку, оставленную вечером в раковине для разморозки.
Щёлкнув выключателем, Ланцова грязно ругнулась. Но тому была веская причина. Свет в кухне вспыхнул лишь на миг совершенно неестественным фиолетовым светом и, лопнув перегоревшей лампочкой, тут же угас. А изловить кота в кромешной тьме под силу ли? Но Верка, плюнув злобно во мрак ночной, тишайше раскрыла дверь, влетела в проем и тут же за собой её закрыла, пресекая всяческие шансы кота к побегу. И сразу же впотьмах кинулась она к форточке, закрыв и её.
- Попался, падла! - шипя, выдохнула остервеневшая от наглости вторжения девица и, замерев, встала посреди кухни, насторожив слух.
Но гадкий кот никак себя не проявлял. Тогда Ланцова на ощупь добралась до раковины и, опустив в неё руку, вскипела окончательно. Курицы как не бывало!
- Убью, - только и произнесла она.
Нашарив висящую над плитой дубовую скалку и взяв её наизготовку, как делают обычно полицейские в голливудском кино, Ланцова фальшиво-ласковой интонацией, от которой повеяло замогильным холодом, пропела тонко:
- Кис-кис-кис, Па-а-а-влу-ша! Где ты, котик?
Но котик не отозвался. А произошло вдруг совсем уж невообразимое. Такое, отчего вся прыть и жажда смертоубийства кота в момент из неё улетучилось куда-то, сменившись в секунду инфернальным ужасом.
В темноте щелкнула вдруг кремнием зажигалка, выхватив из густого небытия ночи дикую морду чудовищного существа, и существо это, пыхтя нечеловечески, раскурило от огня толстенную длинную сигару, что зажата была в его громадной лапе, показавшейся Верке дикой заржавленной бензопилой.