А кушать очень хотелось, поэтому пришлось довольствоваться вегетарианской "отравой", закусывая черствым заветренным хлебом. В двенадцать часов намечалось политсобрание для лейтенантов, которые завтра готовились к вылету. Хотелось к этому времени вздремнуть, иначе можно и в голос захрапеть во время клеймения капиталистического империализма, а это, надо полагать, посчитали бы дурным тоном.
Позавтракав, Голубинцев отправился в казармы и на подходе к двери почувствовал нездоровое бурление в желудке. Организм возмутился от непривычной жидкой пищи протяжным стоном. Пока Владимир отстукивался с напряженным дневальным, кишечник тоже выдал громкий выхлоп. Сержант не повёл и бровью, вот что значит советская выдержка.
Голубинцев поменял курс в обратную сторону и вылетел из казармы, за углом которой находился туалет. Вообще, отхожее место удачно было расположено: с одной стороны казарма, с другой стороны военный госпиталь, и в двухстах метрах - столовая. И, естественно, клозет был разделен на половины: для мужчин военных и женщин из больнички и столовки.
Вбегая в туалет, Голубинцев уже на ходу отстегивал ремень с кобурой. Слава богу, никого не было, а то при такой оказии неохота иметь свидетелей. Напрудить в штаны не успел, и Владимир сделал все эти не очень приятные дела.
С облегчением на лице и с музыкальным свистом на губах Голубинцев стал надевать штаны с ремнем... и в этот момент случилось страшное. Как в замедленной съемке, отстегнулся ремешок кобуры, и из него выпал табельный пистолет и улетел точненько в дырку, над которой только недавно Владимир и сидел. С характерным смачным шлепком оружие погрузилось в коричневую массу...
- Бляяяять! - выкрикнул Голубинцев, внутреннее холодея. Очень ярко замаячил трибунал в перспективе, срок и мирная гражданка. Несмотря на ароматы этого места, Владимир стоял над дырой, завороженно смотря на массу и кружащих внизу мух. Наконец он взял себя в руки, вспомнив, что в хозчасти есть "водяной", то бишь слесарь-водопроводчик. В голове созрел план, очень даже выполнимый, а учитывая радиус злополучных дыр, влезть в них было реально, благо лишний вес отсутствовал.
Через полчаса Голубинцев вернулся в туалет с большой сумкой и, убедившись, что никто не справляет нужду, Владимир повесил табличку "Ремонт" с внешней стороны двери. В сумке лежал болотный костюм с толстыми перчатками по локоть и противогаз. План был очень прост: несколько неприятных минут и честь спасена.
Напялив на себя всё это резиновое добро, Владимир, как космонавт, направился к дырам. Стекла противогаза почти сразу стали запотевать, но, справедливо рассудив, что там видеть всё это добро не обязательно, Голубинцев опустил ноги в дыру, руками держась, как за турникет, за края дыры. Владимир был волевым человеком, поэтому он недолго набирался смелости для нырка в этот биоматериал. Еще одна маленькая радость - амна была по пояс. Только сейчас до Голубинцева дошло: а ведь глубину он не замерил... могло быть и по шею, и выше...
Второе советское резиновое изделие было с браком, а может, просто не было рассчитано на такую газовую атаку. Запах стал проходить сквозь фильтры противогаза, благоухание накрывало. Голубинцев стал ускорять свои поиски, плескаясь в этой луже, прощупывая дно руками. Стекла запотели до невозможного, плюс еще жара в костюме становилось невыносимой, по спине ручьями катился пот.
Видимость уже была практически нулевая, глаза щипало от пота, и в какой-то момент Голубинцев понял, что может потерять сознание, а значит, надо было выбираться. И - о, чудо! Сквозь эту жижу Владимир нащупал пистолет, знакомое очертание угадывалось даже сквозь толстенные перчатки. Но и выносить эту вонь и жару Голубинцев уже не мог. Шатаясь, он побрел в этом болоте к дырам, прощупывая руками верх в поисках дыры, одновременно крепко держа пистолет - второй раз потерять не хотелось.
Времени не теряя, Голубинцев просунул руки в первую же попавшуюся щель. Она оказалась чуть уже той, в которую он влезал, но выбирать особо уже не приходилось. Подтянувшись руками, он пролез на свободу по грудь. Сквозь запотевшие стекла он увидел нависшую над собой чью-то филейную заднюю часть тела. Очертания были узнаваемы.
- Мммм! - нечленораздельно промычал Голубинцев, безуспешно пытаясь снять левой рукой противогаз, рука мерзко соскальзывала.